Пионер 1986-11, страница 34
Беседа первая — с портретом Мальчик лет десяти—двенадцати изображен на портрете. Тяжелая голова на хилом теле, лицо задумчивое, отчужденное, сосредоточенное—видно, что ему книги, одинокие прогулки, наблюдения привычнее шумных игр. Трудно судить, насколько схож портрет с оригиналом, Иваном Тургеневым в детстве: рука крепостного художника была не слишком искусной и могла невольно погрешить против истины. Но мы, зная дальнейшую судьбу мальчика, ставшего замечательным писателем, видим (или внушаем себе, что видим) в его лице и ум, и проницательность, и пристальное внимание к людям. А о любви его к чтению повествуют живущие в Спасском предания. Однажды мальчик даже решился на отчаянный поступок: подбил дворового человека совершить с ним «налет» на библиотеку. Книги в доме матери Тургенева хранились под замком, запертые шкафы неудержимо манили. Мальчик ночью с помощью «сообщника» одолел замок и унес два тома: «Россияду» Хераскова и книгу под таинственным названием «Емблемы и символы». Обе мы встречаем потом в его сочинениях: «Россияду» — в «Пу-нине и Бабурине», «Емблемы»—в «Дворянском гнезде». Герои Тургенева вообще любят читать, говорить и размышлять о прочитанном. Подробно и со вкусом описаны их библиотеки, дорогие им книги. И каждую из них мы находим тут, в Спасском. Книги собирали все жители поместья, но особенно много появилось их при жизни писателя. Он привез сюда библиотеку своего покойного друга Виссариона Белинского, он привозил книги из всех своих путешествий—на немецком, французском, итальянском, испанском, английском, польском языках. Для библиотеки отвел писатель самую просторную комнату в доме—мы и сейчас можем ее увидать. А в центре библиотеки и теперь стоит огромный, обтянутый зеленым сукном биллиард—наш знакомый по «Степному королю Лиру», где очень точно описан. Беседа вторая — с шахматным столШом Сохранилась в доме комната с забавным названием «Казино». У окна стоит там искусной работы шахматный столик. Вот кому есть что порассказать! Он не раз становился свидетелем шахматных баталий русских литераторов. Дело в том, что Тургенев, замечательный писатель, был, оказывается, еще и замечательным шахматистом На турнире в Париже в 1862 году занял он второе место, уступив только профессионалу. В 1870-м был избран вице-президентом шахматного конгресса в Баден-Бадене. Естественно, каждый, кто приезжал в Спасское, жаждал сразиться с хозяином и чаще всего—терпел поражение. «Тургенев был искусный шахматист, теоретически и практически изучил эту игру и хоть давно уже не играл, но мог уступить мне королеву и все-таки выигрывал»,—писал впоследствии поэт Яков Полонский. За этим столиком играл в шахматы с хозяином дома Лев Толстой, когда он приезжал в Спасское. Сын Льва Николаевича, Сергей Львович, вспоми нал, что «Тургенев был сильный игрок, сильнее отца». А скольких людей повидал, сколько замечательных бесед слышал, скромно стоя у окна, изящный шахматный столик! Мимо него прохаживался Тургенев, рассказывая Григоровичу и Полонскому о том, как он работает над каждой фразой. Было время, когда рядом с ним, сидя за большим овальным столом карельской березы, мальчики Иван и Николай Тургеневы учили уроки... Беседа третья — с диваном по прозвищу «самосон» Таких огромных диванов мне видеть не приходилось. Обитатели и гости Спасского не уставали ему удивляться. Входя в дом через стеклянную дверь веранды, каждый попадал в его широко раскрытые об-ьятия и—беда тому, кто вовремя не увернется, не пройдет мимо. Попробуй присесть хоть на самый его краешек, как потянет на нем растянуться, а там гляди, и сон подкрался незаметно. «...Опасный диван,—писал о нем Тургенев,— стоит лишь на него прилечь, как уже спишь. Постараюсь его избегать». Впрочем, человеку, преданному своей работе, не страшны искушения ленью. Как ни старался «самосон», не мог он усыпить писателя, когда тот ворочался на диване, обдумывая роман «Накануне». Зато сам диван на этом прославился: «самосон» оказался в романе, пригодился писателю. Стоял «самосон» в малой гостиной, напротив главного входа в дом, встречал гостей. Видел он поэтов Фета, Некрасова, Полонского, писателей Аксакова, Григоровича, Дружинина, Гаршина, пропагандиста русской литературы в Англии В. Роль-стона, актеров Щепкина и Савину. Однажды покой его был нарушен ночью—зазвенел дорожный колокольчик, послышался лай собак, потом шаги на веранде. Двое в крестьянской одежде вошли в дом. Смуглый седой человек в блузе, подпоясанной ремнем, расплатился с возницей. Иван Сергеевич, засидевшийся за полночь за письменным столом, и Яков Полонский, тоже еще не ложившийся спать, вышли в гостиную, удивленно и радостно приветствуя «крестьянина»—это был Лев Николаевич Толстой. Беседа четвертая — с часами Высокие, массивные, они стоят на полу и поднимаются чуть не до самого потолка—не часы, башня! По сей день они исправно идут, бьют каждые полчаса, показывают минуты, часы и сегодняшнее число. Впрочем, что их описывать—мы встречали их в тургеневском рассказе «Бригадир»: «В углу столовой громадные английские часы в виде башни, с надписью „Strike-silent"». (Бьют-молчат.) Точно—они! И стоят так же, в углу парадной столовой... Они помнят и чопорные суровые обеды при властной Варваре Петровне, матери писателя, и то, как чудесным образом изменился уклад дома при ® |
