Пионер 1987-09, страница 48

рукой за горло, Лиен медленно оседает на землю и растворяется в ядовитом облаке...

—- Девочка Лотос!.. Девочка Лотос!..— в отчаянии кричит Сережа, просыпаясь от собственного голоса.

Температура у него заметно упала, но горло еще было обложено так, что он с усилием глотал даже воду. Вчера мать была при нем целый день, пичкала таблетками, заставляла полоскать горло прямо в кровати, над тазиком.

Сегодня сиделкой стала Вера Борисовна. Она принесла с собой томик переведенных на русский язык стихов древних вьетнамских поэтов и читала их Сереже.

— Ты послушай, какая прелесть! — говорила она.

Куда ни посмотришь, повсюду вода.

Кормилу покорны речные суда.

Веслу веселее с луною вдвоем.

Сопутствует парусу в небе звезда.

Вода зеленей, чем кошачьи глаза,

И вся голова под луною седа.

— Правда, похоже на вьетнамскую лаковую миниатюру⁷

Сережа соглашался: правда. Он живо представлял теплый вечер, раздольную реку с бирюзовой водой, желтым мячиком подпрыгивающую на волнах луну, лодку под косым парусом, одинокую звезду, как бы упавшую с неба и зацепившуюся за мачту...

Длинные тени лежат на цветном дворцовом крыльце моем,

Лотосом дышит прохладный ветр, в оконный вея проем.

Слушая эти строки, Сережа ощущал свежесть, насыщенную тонким цветочным ароматом, хотя лежал в духоте, весь мокрый: спасая его от сквозняков, мать отключила «вертушку», закрыла балконные двери, и только едва-едва работал кондиционер.

Лотос... Красивое имя дали девочке в вишневом платье... Он часто думал о Лиен с нежностью и тревогой.

— Письмо в дирекцию отеля я отнесла,— сообщила Вера Борисовна.— Я думаю, с Ваном будет порядок. Кстати, ты знаешь, что горничная Ли его дочь^?

Это была новость. Теперь Сереже стало понятно, отчего так внезапно изменилась Ли: ходит грустная, как в трауре, опустив глаза. Может, старик Ван заболел после той истории с разбитой посудой, а может, его в самом деле уволили... Вон и Вера Борисовна говорит: с работой здесь, на Юге, пока трудно...

Уезжая сегодня по неотложным делам, мать обещала вернуться пораньше. Обед должны были принести Сереже прямо в номер. Названивая по телефону примерно каждый час, мать умоляла его не вставать с постели и, наверное, чтобы хоть как-то развлечь, спрашивала, как ведут себя попугаи.

С птицами уже начались хлопоты. В тот вечер, когда их принесли, они перегрызли тонкие прутья клеток и разлетелись по номеру. Вернувшись с ужина, мать и Сережа нашли Лапа на карнизе для штор, а попугаиху, которую Вера Борисовна назвала Машкой,— на лопасти «вертушки».

— Так я и знала, что они устроят нам веселую жизнь,— сказала мать.

Все попытки согнать Машку с «вертушки» сви

стом, хлопаньем в ладоши ничего не дали — она невозмутимо поглядывала вниз и перебирала клювом перья на груди.

— Ну ладно, тогда держись,— пригрозил Сережа попугаихе, нажимая на кнопку вентилятора

Лопасти закрутились. Машка дико вскрикнула, рванулась к окну и запуталась в шторах. Сережа накрыл ладонями теплое тельце птицы. Острая боль заставила его отдернуть руки — это Машкин клюв крепко защемил палец. Хорошо, что мать быстро поднесла клетку, и они водворили Машку на место.

Сережа кое-как заделал бечевкой дыры в клетках. Мать смазала ему ранку йодом.

— Больно? — участливо спросила она, разгоряченная возней с птицей. Ее глаза сияли озорно и молодо — такой она была, когда дома они затевали шумные игры.

Поймать Лапа было еще сложнее. Раскачивая шторы. Сережа пугнул его с карниза. Попугай перелетел на абажур лампы над кроватью. Потревоженный матерью, он опять забрался на карниз. Тогда Сережа открыл дверь в ванную и загнал Лапа туда Оказавшись в западне, попугай затаился между трубой и потолком. Едва мать протянула к нему руку, как он тут же нацелился хищным клювом.

— Были бы перчатки... А, ладно! — Мать сдернула с вешалки банное полотенце, прижала им Лапа к стене, и попугай, успев лишь слегка царапнуть ее когтем, перекочевал в клетку.

— Опять выберутся,— сказал Сережа.— Нужна железная клетка.

— Где же ее взять?

— Нет ничего проще,— заявила Вера Борисовна, прибежавшая к ним на шум Она ушла и вскоре вернулась с объемистой металлической клеткой, которую приметила в одной из служебных комнат на втором этаже.

Теперь предстояло переселить попугаев. Мать участвовать в этой операции отказалась, Вера Борисовна тоже. Сережа, вздохнув, покосился на укушенный палец и взялся за клетку.

Очутившись вместе, попугаи передрались. Причем ссору начала Машка. Пытаясь согнать Лапа с насеста, который показался ей тесным для двоих, она несколько раз тяпнула его за ногу. Лап терпел, терпел да вдруг так хватил ее клювом, что она с воплем полетела вниз и распласталась на дне клетки.

— Сережа, готовься, тебя ждет сюрприз.— Он не сразу узнал голос Лазаревой, потому что разговаривал с ней по телефону впервые.— Только ты, пожалуйста, не вставай с постели, ладно? Сюрпризу известно, что ты болен...

...Скрипнув, приоткрылась дверь, и появилась... Лиен. Вместо вишневого аозая, так запомнившегося Сереже, на ней были коротенькая, с широкими рукавами кофта и черные брюки — повседневная одежда вьетнамки. В одной руке она, точно корзинку, держала за ленточку шляпу нон и несколько крупных белых хризантем, в другой — бумажный сверток.

— Здравствуй!—Круглое лицо гостьи сияло радостной улыбкой— Вот... тебе... присент...

В свертке лежали ананас и два плода манго.

— Куда столько? — пробормотал Сережа.

— Кушай. Надо не быть больной... Сделать свет?

Шурша кофтой, она подошла к окну, сдвинула

<й