Пионер 1987-09, страница 46

— Здравствуй, меня зовут Лап! — бойко протараторил мальчик заученную русскую фразу.

Сережа пожал липкую от леденцов ладошку сияющего, точно новый донг, Лапа, нащупал было в кармане монету, чтобы дать ее мальчику, но, покосившись на мать, передумал. Она наверняка станет распространяться об унижении человеческого достоинства, хотя Лап нисколько не обиделся бы.

На рынке клетки были битком набиты зелеными попугаями с красными клювами.

Сережа попросил себе самца и самку. Вера Борисовна, хорошо говорившая по-вьетнамски, перевела. Продавщица ловко подцепила за крылья пронзительно орущих, пытающихся кусаться птиц и запихнула их в отдельные небольшие клетки из тонких прутьев. Тут же были куплены стеклянные, похожие на медицинские, банки с грязноватым овсом.

По дороге Сережа внимательно разглядывал попугаев Самец был с розовой грудью, дымчато-сизой головой, цвет его спины и крыльев имел не меньше пяти оттенков зеленого. Тощая самка, очевидно, была совсем молодой, поэтому не такой эффектной окраски.

— Теперь на очереди у нас слон?— задорно подмигнула Сереже мать.

— А ты знаешь, мон шер ами \ чем надо подкармливать этих троглодитов, чтобы они быстрее научились разговаривать? — спросила Вера Борисовна, гордо вышагивая с клеткой, в которой сидела перепуганная самка.

Сережа пожал плечами: откуда ж ему знать?

— По-моему, продавщица что-то говорила насчет перца,— вспомнила мать.

— Вот именно, нужен красный перец

Так он же горький! воскликнул Сережа.

— На сладкую жизнь этим троглодитам теперь рассчитывать не приходится,— хмыкнула Вера Борисовна.— А вот мои друзья Нгуены... Между прочим, Нгуен здесь практически каждый третий...

Навстречу им шли две вьетнамки в аозаях — коротких, с разрезами на боках легких платьях

¹ Мой дорогой друг (фр).

вишневого цвета — и широких брюках из белой ткани. Они были одинакового роста, тонкие, с круглыми смуглыми лицами, и Сережа принял их за сестер, но Лазарева сказала, что это мать и дочь.

Расцеловав Нгуенов, Вера Борисовна стала на русском языке расспрашивать девочку о том, как она себя чувствует после больницы, и почему-то называла ее Леночкой. Девочка отвечала односложно, тоже по-русски: да, нет...

Смущенный ее присутствием, Сережа спрятал за спину клетку с попугаем, но тот, будто нарочно, начал хлопать крыльями, кричать резким, неприятным голосом.

Расставшись с вьетнамками, Вера Борисовна и мать пошли чуть впереди, занятые своим разговором Сережа невольно прислушался к нему

— Нгуены хотят угостить нас национальными блюдами, зовут в гости,— говорила Вера Борисовна, не замечая, что размахивает клеткой.

— Удивительно симпатичные люди,— заметила мать.

— И такая трагическая судьба!.. Тыонг была подпольщицей. Ее мужа, разведчика, казнили. И вот теперь дочка... Порок сердца. Ее бы к нам в Москву, в центр баротерапии...

— Девочку действительно зовут Леной?

— Ее имя — Лиен. Это значит Лотос... Лиен — Лена, очень схоже.

— У нее врожденный порок? Это не...

Ну да, «эйджент ориндж», оранжевая смесь. Ею Тыонг отравилась, когда была в джунглях, в партизанском отряде. Ты же видишь, сколько здесь людей, покалеченных химической войной. Самое страшное — некоторые дети рождаются с двумя головами, четырьмя руками, без челюстей, с глазом посредине лба, ртом от уха до уха...

— Вера!—умоляюще воскликнула мать, кивнув на плетущегося сзади Сережу.

Сережа не все понял в словах Веры Борисовны, но суть уловил. Значит, девочка с именем Лотос тяжело больна, потому что ее мать была отравлена каким-то «оринджем». Значит, дети— калеки, а он видел их здесь немало,— это тоже из-за «оринджа»... «Оранжевый», красивое название, словно в насмешку.

ф