Пионер 1988-06, страница 4

будет скучно, сразу переставайте читать. Значит, с вами таких случаев не было.

Первого сентября после уроков Вера Антоновна собрала нас в своем кабинете.

Она объявила, что через клуб интернациональной дружбы во Дворце пионеров можно списаться с каким-нибудь классом какой-нибудь школы одной дружеской республики. Если мы хотим, конечно.

Все, конечно, хотели, кто-то даже закричал «ура». Таким тоненьким голоском...

Через неделю Вера Антоновна принесла на свой урок зелененькую тетрадочку. Она помахала ею над головой и сказала:

— Ребята! Вы ^помните наш разговор? А вот и адреса! ^

Тут уже «ура» зак|Лшли все, и даже мы с Лехой и Иваном.

...Но дальше произошла одна странная вещь, с которой все и началось.

Вера Антоновна не стала делить адреса и не пустила тетрадочку по рядам. Она спрятала ее обратно в стол и сказала:

— Ребята! В этой дружеской республике очень многие школьники изучают русский язык. И в той школе, с которой мы будем дружить, его изучают тоже. Но все равно— я вас очень прошу— постарайтесь писать очень простыми (тут она повысила голос), ясными (тут она сделала многозначительную паузу), понятными фразами... Не растекаясь, как сказал поэт, мыслью по древу.

Все письма,- еще медленнее выговаривая слова, сказала Вера Антоновна,— я буду проверять сама. А отправлять вместо с советом отряда. Вопросы есть?

Мы помолчали.

— Прекрасно.

Она улыбнулась, раскрыла журнал и начала вызывать к доске...

После уроков Любка Петрищева, наш председатель, сунула мне бумажку, на которой было написано:

ГЕОРГИНА КОН...

Фамилию я не разобрал.

— Как фамилия-то Георгины?— спросил я Любку.

Она равнодушно пожала плечами:

— Зачем тебе фамилия? Все равно конверты писать мы будем с Верой Антоновной. «Здравствуй, Георгина»,— тебе больше ничего не нужно.

Петрищева весело посмотрела на меня и добавила:

— Вам один адрес на троих. Тебе, Беленькому и Колмыкову.

Почему?— возмутился я.

— Не знаю,— насмешливо сказала Петрищева.— Так Вера Антоновна велела.

— Ладно,— сказал я и сглотнул слюну.— Будем писать втроем. По очереди. Хотя это глупость, по-моему. Лучше тогда вообще не писать.

Она помолчала, а потом как-то зло сощурилась:

— А какая тебе разница? А, Быстрой? Как писать, кому писать — ты меньше задумывайся, а то голова устанет. Твое дело наладить контакты с зарубежным другом. Писать коротко, понятно— ты же слышал. Или неясно?

— Ясно,— сказал я.— Ясно, что все вы размечтались за границу полететь. Мечтатели.

А потом я сказал еще одну фразу, очень обидную для Петрищевой. Обидел ее, в общем. А зачем?..

Я, Люба, больше или меньше задумываться не умею,— сказал я.— Или задумываюсь, или нет. А ТЫ?

В тот вечер мы собрались у меня.

Я достал чистую тетрадь, взял три ручки и положил перед каждым. Перед этим мать попоила нас чаем с пирожками, и поэтому мы были сытые и чинные. Мы сидели, аккуратно сложив руки перед собой.

Сидели и молчали. Что нужно делать, никто не знал.

Ну, товарищи,— басом молвил Иван,— так и будем сидеть, как на похоронах? А?

— А как писать? По очереди или вместе? — спросил я.

— Да при чем тут это?— сказал Лоха — Главное, о чем писать, если Вера будет проверять!

Да, тут не разбежишься,— сказал Иван хмуро.

— Ладно,— сказал Леха,— первое письмо напишем вместе, а там посмотрим.

Итак, нашу девочку звали Георгина. Мне нравилось это имя, а Лехе и Ивану— нет. Есть такие красивые цветы, они растут, кажется, осенью. Правда, точно я не знал, потому что в нашем районе не было ни рынка, ни цветочного магазина, а папа дарил маме цветы давно в последний раз, когда я родился. Так мне однажды сказала мама. Но именно по этой причине — что имя было цветочное— оно не нравилось Ивану и Лехе.

— Надо попросить прислать фотографию! — осенило Ивана.

А наши надо посылать? — спросил я.

Мы подозрительно посмотрели друг на друга.

— Что же, три сразу?— сказал Иван.

— Она испугается,— очень серьезно прошептал Леха, и мы с Иваном прыснули. А он уже наклонился к бумаге.

«Привет, Георгина! Пишут тебе Иван Колмыков, Леша Беленький, Саша Быстров. Мы хотим с тобой переписываться. Думаем, что ты тоже не против. Георгина, нам интересно знать, как ты учишься, есть ли у тебя, общественное поручение, кто твои родители и вообще все про тебя. Город наш небольшой, наверное, как и ваш, но очень хороший и красивый, правда, пыли много, потому что большая промышленность. А так нормально. Летом мы ездим в пионерский лагерь «Ветерок», во второй отряд. Там есть вожатая Мила, замечательный человек и хороший товарищ. Георгина, какая в это время у вас погода, наверное, хорошая. И еще одна просьба: вышли нам в письме свою фотографию, мы будем рады этому. Твои друзья Иван, Леха и Саня. Большой пионерский привет».

...Не знаю, чем меня так задело Лешкино письмо. но только ночыо я не мог заснуть, все вспоминал, что он там накалякал, мой друг Леха. Может быть, именно потому, что там все было вперемешку, н очень ясно нее себе представил, о чем мы не написали: и то, как дымят трубы над нашим микрорайоном, и то, как вечером из автобусов вываливаются усталые взрослые люди с серыми лицами, а некоторые еще и выпивши, а мы стоим где-нибудь неподалеку от остановки и на них смотрим, как тянут домой спои неподъемные сумки тетки в одинаковых кофточках и одинаковых туфлях. а среди них моя мама, и вожатую Милу, в комнату которой мы заглядывали по ночам, осторожно выбираясь из палаты, а ее комнату освещал бледно-голубой свет единственного на всю

О