Пионер 1988-07, страница 28

Двойняшки, которые сидели тут же, о чем-то быстро пошептались, но вслух говорить ничего не стали.

А у тебя чего, Тань? - спросила Иринка.

Таня вступила в контакт с теми двумя девчонками из четвертого отряда, которые давали посмотреться за десять копеек. Таня им сказала, что хочет купить зеркало, цена пять рублей. Эти две дурочки стали ругаться, и каждая подсовывала свое. Таня оба посмотрела и говорит: мутные, другие достаньте, чтоб были яркие. Можете? А те: можем! Таня говорит: через час! И ушла. А через час приходит, они ей подают те же свои зеркалиш-ки несчастные, только стекла протерты зубной пастой, а с другой стороны обвернуто золотой бумагой... Глупые же, четвертый отряд!

Вывод: если б у них были другие зеркала, они. бы Тане их обязательно показали!

— А у тебя, ДТ?

Никаких данных,— ответил ДТ, все так же оставаясь в полутьме.

Какое-то время они молча глядели, как бабочки и огромные некусачие комары, которых иногда называют карамора», толкутся вокруг Таниного платка, под которым горят фонарики. То взлетают, то снова падают на пятно света. И странно так было на это смотреть и немного жутко. И невольно думалось: зачем это им надо?

И в погрустневшем вдруг сердце шепотом отдавалось: до чего же это осенние, августовские приметы, на небе крупные, переспелые звезды - того и гляди упадут, а у лампы или вот у фонаря эти бабочки и какие-то мошки, и огромные комары целым роем...

Ладно, ешьте.— сестры стали разворачивать полиэтиленовые пакеты с припасенным для детективов ужином и двумя бутылками сладкого чая.— У вас еще три дня впереди!

— Вернее, два,— откликнулся Алешка.

А может, и три. если сегодня за день не считать...— сказала Таня. Мы же родителям точное число не говорили.

Сестры ушли - опасались, что вожатая заглянет в палату после вечернего педсовета. Да и потом они чувствовали себя не совсем складно: ведь дей^ ствительно позвали людей помочь в расследовании. А чего-почему?.. Схватили каких-то первых попавшихся подозреваемых... Хорошо еще, Алешка придумал, как в лагере появляться!

Поужинав, Таня, Алешка и ДТ стали устраиваться спать. А это было не очень веселое занятие ложиться на голый матрас и укрываться застиранным одеяльцем, и класть под голову рюкзак. у которого с одной стороны все пряжки да пряжки, а с другой жесткие ремни.

Таня знала у себя такое настроение и знала, как от него избавляться. Надо сказать, что утро вечера мудренее, что завтра чего-нибудь да придумается...

Придумается же! Она отсюда не уедет, не поймав зеркального жулика! Вот и все. Значит, надо спать, чтобы завтра подняться бодрой и решительной.

Алешка рассуждал сам с собой, что отсюда надо мотать, пока хозяева не явились, пока соседи из других дач не заинтересовались, пока собственные родители не хватились. Он был почти уверен: ничего не получится с этим «Зеркальным»! Народ они не знают, а сестры-бестолковые, хотя и верные товарищи, но подозревают не того, кого надо, а того, кого они лично не любят. Так преступника не поймаешь!

Свою боевую задачу Алешка видел в том, чтобы отсюда уехать и чтобы Таня на это согласилась. А ДТ?.. Что ему скажут, то он и сделает!

Один ДТ продолжал заниматься детективной работой. Он думал про своего «подшефного», про того мальчишку из второго отряда: настоящий шестиклассник, с ним не познакомишься, как с Неверовой или с теми «продавщицами взглядов»,- он взрослый и гордый. Что оставалось ДТ? Следить! Просто следить, как он это делал, можно сказать, всю свою жизнь!

«Подшефный» — его фамилия была Истратов — сидел на террасе отрядного дома и играл сам с собой в такую довольно-таки скучную игру, которая называется «Йога»,— что-то вроде шашек, где вся задача— запереть противника «в уборную».

И он сидел над ней, как колдун... Вожатая бедная заглянет:

— Истратов Игорь, у тебя нога все еще болит?

А он ответит с особой небрежностью:

— Болит-болит! — Мол, твое-то какое дело...

А ДТ за ним упорно наблюдает. Нашел хорошее

местечко и смотрит, слушает. И заметил, кстати, когда на ужин шли, Истратов совсем не хромал. Значит, ничего не болит.

Это, пожалуй, и вожатая понимала, просто не хотела с ним связываться. Он же не балуется, не убегает, сидит, как... действительно, как колдун. Да пусть сидит. У вожатой двадцать человек — хорошие, так будет она себе из-за одного пенька настроение портить!

А вот чего не знала вожатая - это что Истратов жадный. ДТ за ним понаблюдал часок. У-у, думает, жадоба так жадоба!.. Хотя Истратов ничего такого не сделал... «жадного». Просто ДТ умел определять человеческие недостатки.

Нормальные люди чаще всего замечают, что в окружающих есть хорошего, а у таких, как ДТ, появляется с годами «профессиональное заболевание» — видеть в людях плохое. И ДТ точно знал: этот— жадина!

Жадность такое чувство, которое внутри человека долго сидеть не может. Однако за целый день Истратов свою жадность никак не ублажил. Мо-