Пионер 1988-07, страница 7

К счастью, алгебры не было, урок оказался пустой. Щенок визгливо лаял на весь класс, вокруг сгрудились девчонки, они передавали щенка из рук в руки, дышали в живот, хихикали и были, по-моему, счастливы.

Я быстро списывал примеры, вполглаза подглядывая за ними. Никто не обращал на меня внимания. Только Уганда подошла и, как всегда подергивая плечами, спросила:

— Быстров. как его зовут?

Не отрывая глаз от тетради, я ответил:

— Как хочешь, так и зови...

Ну, а все-таки?— Голос постепенно перебирался на визг.

Я поднял голову. Она стояла очень близко вытянутое вперед, удивленное личико, кудряшки и прямые, сжатые губы.

— Не знаю я, как его зовут,— почти прошептал я.— Я на улице его нашел.

— На улице?— глядя мне прямо в глаза, спросила Уганда.— А может, ты его НАРОЧНО принес?

Щенок вдруг залаял жалобным, почти плачущим голосом.

Я растолкал девчонок и выхватил его из рук Надьки Тарасовой, которая пыталась поставить

бедолагу на задние лапы. В коридоре было пусто, я быстро слетел по лестнице и ногой толкнул тяжелую школьную дверь.

— Я тебя не нарочно принес,— прошептал я.— Но все равно лучше тебе уйти.

Щенок, смешно переваливаясь, полез вниз по ступенькам, Потом неохотно затрусил к выходу. Я вдохнул побольше прохладного воздуха и пошел обратно в класс.

Последним уроком был русский, урок Веры Антоновны...

Урок кончился, и я, как нарочно, замешкался, остался с Верой почти один на один. Иван уже вышел, осталась только Ленка Семенова, она стояла над Верой, а та сидела за своим столом и что-то ей объясняла. Я попытался проскочить мимо них, но тут Ленка выбежала, а Вера Антоновна меня остановила.

Я шел к ней обратно от двери, и эти несколько шагов показались мне очень длинными. Я шел и думал: «Ну вот, вот сейчас я ей скажу! >■ Я ей скаясу. что нехорошо читать чужие письма, что каждый имеет право думать, как он хочет, и писать друзьям письма об этом, даже если они новые друзья и живут не у нас в стране, а за рубежом.

«