Пионер 1989-09, страница 32

Кремль — не создание единой воли, раз и навсегда определившей его форму, и этим резко отличается от Миланского дворца. Каждая эпоха накладывала на него свой отпечаток, в нем достойно представлены разные периоды русской жизни. Тем и ценен этот единственный в своем роде ансамбль, что он являет собой не окаменелость, а подвижный образ времени: от Успенского собора, утвердившего значение Москвы как первого града на Руси, до Дворца съездов, в чьих прочных ребрах — мощь социализма.

Все сказанное справедливо, но живое чувство не дает заговорить себе зубы. И когда ходишь по Кремлю, то стараешься не глядеть в сторону посохин-ского творения.

Не стану касаться необъятной темы кремлевских сокровищ, собранных в Оружейной палате, но коротко скажу о двух дивах: царе-колоколе, не издавшем ни единого звона, и царе-пушке, ни разу не выстрелившей. Эти бесплодные великаны как-то странно ассоциируются с крошечной аглицкой блошкой, которую подковал Левша, отчего она прыгать перестала. Там русский гений подвела малость предмета, тут — громадность. Колокол был отлит отцом и сыном Ма-ториными в 1733 году, но когда его собрались поднять на Ивановскую колокольню, случился пожар. Огонь истребил подмостки, на которых лежал колокол, он рухнул на землю, и при падении от него отбился край. Существует и другая версия, что он лопнул от жара. Лишь через сто лет Монферан, создатель Исаакиевского собора, поднял инвалида и поставил на гранитный пьедестал. Колокол украшен искусным фризом с изображением святых и царей.

Царь-пушка была отлита в 1586 году литейным мастером Андреем Чоховым. Не знаешь, чему больше удивляться: величине орудия или замечательным барельефным изображениям, ее украшающим. Стрелять из пушки даже не пытались. Название пушки объясняют кто величиной, кто портретом царя Федора Иоанновича на дульной части. Миролюбивое орудие вполне отвечает кроткому нраву богобоязненного царя.

Соединив в своем рассказе Красную площадь с Кремлем, я допустил некоторую натяжку: территориально Красная площадь входит в Китай-город. А когда-то принадлежала ему и своей сутью торжища. Тут находилась самая большая ручная торговля в городе. Причем торговля эта все время стремилась осесть, и периодически на площади высыпали, как грибы после дождя, бесчисленные лавки. Однажды торговля яблоками так распространилась. что стала застить Василия Блаженного. Очередной царев указ согнал лавочников прочь, расчистив место для легкой лоточной торговли.

Конечно, площадь и прежде служила не только торговым целям, здесь происходили торжественные шествия, цари являлись народу, который не всегда безмолвствовал, с Лобного места объявлялись царские указы, здесь же вспыхивали бунты, здесь же и завершались печально. Помните знаменитое полотно Сурикова «Утро стрелецкой казни» — как щемя- > ще отсвечивает пламя зажатой в руке свечи на белом полотне рубашек смертников!

На Красной ппощади стоит вепичайший памятник древнего московского зодчества — Покровский собор, бопее известный под именем Василия Блаженного. Легенда утверждает, что, наградив строителей, царь велел их ослепить, чтобы они никогда больше не создали подобного чуда. При всем соответствии с характером Ивана Грозного это лишь метафориче-