Пионер 1990-01, страница 30
снова телефон, голос {Ежики опять всхлипнул). И белая комната, и эти трое! Зачем? «Яшка, зачем?» Потом потемнело все, запуталось. И Ежики увидел во сне маму. В те дальние и счастливые времена, когда Ежики жил в своем доме, ему нередко случалось оставаться одному. Мама уезжала то на день-два в дачный поселок Пески к знакомым, то куда-то но служебным делам, то на экскурсию вдоль побережья. А бывало и так, что звонила вечером: — Ежики, меня просили срочно съездить на станцию Черная балка, у них капризничают диспетчерские схемы. Я вернусь утром. Долго не сиди у экрана — поужинай и ложись... Ежики понимал, что мама свои поездки не всегда объясняет точно. Может, ничего и не случилось на Черной балке со схемами... Но он не обижался, зная, что есть у мамы взрослая жизнь, про которую рассказывать ей не хочется. У него тоже была своя жизнь, и порой он тоже хитрил: «Ма-а. я с ребятами на площадку в Школьный сад!» Сперва на площадку, а потом, глядишь, на развалины башен или в катакомбы... Он считал, что эти хитрости — без обидного обмана. Просто чтобы не волновать друг друга... Оставлять Ежики одного мама не боялась. Что может случиться с мальчиком в доме, который напичкан предохранительными системами от иод-вала до чердака? Сыну грозила единственная опасность: мог загрустить в одиночестве. «Позови ночевать Ярика. Только не переворачивайте дом вверх ногами...» Однако Ярика отпускали не каждый раз. «Не скучай»,— просила мама, уезжая. Flo бывало, что Ежики скучал. Особенно по вечерам. Чтобы справиться с печалью, он брал тяжелый альбом со стереоснимками. Там была мама. Разная: и одна, и с отцом, и с ним. с Ежики, и с друзьями... Теперь этот альбом остался в доме, Ежики не взял его в лицей. Потому что зачем? Разглядывать карточки хорошо, когда известно, что мама завтра вернется. А так... лишь ком в горле и тоска. Другое дело Голос. Он живой. Он такой, будто мама есть сейчас, рядом... Был в альбоме снимок, на котором мама девочка. Десяти лет. Хитровато-веселая, с пушистой светлой головой и растрепанными на концах косами. в мальчишечьей майке и полукомбинезоне с подвернутыми штанинами. Она сидит в развилке платана и держит на колене самодельный лук и стрелы с перьями из итеропластика. Забавно так: будто Ежикина одноклассница и в то же время знаешь — мама. В ту пору ему снилось иногда, что в саду с поваленной решеткой и заросшими беседками они вдвоем играют в индейцев и в прятки. Пускают стрелы в сделанные из репейников и палок страшилища, укрываются друг от друга за постаментами замшелых статуй, продираются сквозь джунгли дрока и пахучих кустов, на которых синие квадратные цветы со странным названием «ка-бинетики»... Потом они гоняются друг за дружкой, борются на мягкой лужайке, и силы у них равные. (Они с мамой и наяву иногда дурачились, но взрослая мама в конце концов обязательно заталкивала Ежики в глубокое кресло: «Вот так мы поступаем с пиратами и хулиганами!») «Это нечестно, ты щекотишься!.. И вообще я тебе сам поддался!» «Ох уж рыцарь какой! Лягался, как сумасшедший кенгуру...» Да, во сне силы были равные, но Ежики все-таки не решался всерьез швырять девочку на землю и применять всякие мальчишечьи приемы. И оказывался на лопатках. И смеялся... Она прижимала к земле его руки, вставала твердыми коленками на грудь и тоже смеялась. Наклонялась низко-низко. Пушистые косы щекотали Ежики голые плечи, а светлая челка девочки падала ему на лицо. И мама-девочка смотрела сквозь нее. А Ежики, чтобы увидеть се глаза, отдувал эту челку от своего лица... Потом они опять носились по старому саду, и наконец Ежики нашел у развалившейся беседки длинную доску. Перебросил через поваленный ствол. Качели! — Давай полетаем! Подожди, я запыхалась... А он ничуть не запыхался! И, немного хвастаясь, подпрыгивает, цепляется за горизонтальный дубовый сук, закидывает на него ноги, садится. Потом встает на нем, балансируя. Смотрит на девочку с высоты. У нее на ноге распустилась широкая штанина. Девочка подворачивает ее. стоя на конце доски. И поглядывает вверх. Злая сила шепчет Ежики: «Она тебя победила, когда боролись, отплати ей! Прыгни на другой конец! Знаешь, как полетит! » Он пугается этой мысли, гонит ее! Никакой обиды нет у него на девочку! К тому же она, хотя и девчонка и он зовет ее Вешкой (потому что полное мамино имя - Иветта). все равно это мама. И разве он может сделать ей хоть самую капельку плохого?! Но кто-то коварный толкает Ежики, и он летит вниз — ногами точно на поднятый конец доски. И Вешка, нелепо взмахнув руками, взлетает. На миг она замирает в воздухе, прижимает руки к бокам. вытягивается и стрелой начинает уходить вверх. «Ты этого хотел, да?* Я не хотел! Не надо! Вернись! Но она все меньше, меньше, и вот уже только пустое небо. И пустой сад. И весь белый свет пуст. И пустота эта начинает наливаться безвыходным отчаянием. — Ма-ма-а!! И вдруг — щевеление в кустах. Не то вздох, не то стон... Ежики бросается сквозь чащу. Вешка, болезненно скорчившись, лежит на примятых сучьях. Под носом и на подбородке кровь. Радость захлестывает Ежики — оттого, что мама здесь. И страх за нее! И новое отчаяние: она думает, наверно, что он нарочно! - Тебе больно? Я же не хотел! Мама, прости! Ну, прости, мама!.. От ее боли он зажмуривается, как от своей. И в наступившей тишине слышит голос: Ежики, ты что? — Мама, я не хотел... — Да знаю я, знаю... Теперь мама большая, сидит на краю постели, гладит его плечо. Он хватает ее пальцы двумя руками. — Ты уже приехала? — Нет, я приеду утром. А пока я тебе снюсь... Ну, все равно. Не выпуская ее руки, он закрывает глаза, успокоенный, почти счастливый... ОКОНЧАНИЕ В .СЛЕДУЮЩЕМ НОМЕРЕ. 28 |
