Пионер 1990-01, страница 52

«Иван Николаевич!

Спасибо за приглашение. Я водку-то и свою не пью, а Вашу и вовсе пить не стану. Я лучше из Июса напьюсь.

Арк. Голиков».

Он сразу повеселел, надел китель, отпер дверь и попросил дежурного разыскать Мотыгина. Комвзвода, запыхавшись, прибежал через несколько минут. Аркадий Петрович протянул ему пакет, на котором было выведено: «Командиру белого горно-партизанского отряда И. Н. Соловьеву. Срочно».

Что вы его как величаете?

— Существует наука — дипломатии. Она учит даже с врагами разговаривать вежливо. Особенно если вежливость способна помочь делу. Пакет нужно положить на видном месте возле многолав-ки и посмотреть издали, кто его заберет.

Мотыгин довольно хмыкнул.

— Ясненько. Свое письмо Соловьев мог прислать и с чужим человеком, а забрать должен кто все время нас с вами стережет... Я сделаю вот что,— Мотыгин от удовольствия прикусил даже нижнюю губу,— я пошлю сначала двух ребят поглазастее в дома возле много лавки: они там живут, а потом сам положу пакет на крыльцо.

Мотыгин ушел. Голиков в самом хорошем расположении духа сел за работу. Он просмотрел всю скопившуюся почту, отложил одно письмо и одну разведсводку, которые показались ему любопытными. Четко и подробно, ничего не утаивая, написал отчет о своей неудачной экспедиции и отнес шифровальщику для передачи по телефону в Ужур.

Мотыгин вернулся, когда стемнело.

— Письмо забрали,— сказал он. Но вид у него при этом был расстроенный.

— Отлично,— обрадовался Голиков.— Кто взял его — приезжий или кто из местных?

— Этого установить не удалось.

Что значит «не удалось»? Людей в соседние дома вы послали?

— Послал. Бойцы говорят: пока было светло, письмо лежало. Когда малость стемнело, оно пропало. И тот, и другой боец божатся, что ни на минуту не спускали с крыльца глаз.

— Но не святой же дух его забрал!

— Да кто же их знает... И еще одна неприятность.— Мотыгин замолчал.

— Да говорите же!

— Вы посадили под арест Пнева и Машкина. Ну, которые не довезли человека Соловьева до Ужура.

— Да. Я не успел еще с ними толком поговорить.

Они бежали. Замок на сарае сорван, а Лебедев, он их стерег, лежит с проломленным черепом.

— Когда это случилось?!

— Обнаружили только что.

— .Лебедев в сознании?..

В беспамятстве. С ним фершал.

— Вы свободны. Идите. Я сейчас тоже приду.

Голиков почувствовал, что ему становится не по

себе.

Соловьев выходит из тайги

Голиков перевел штаб батальона в Чебаки: близ этих мест гораздо чаще появлялись банды. В центре села высился громадный трехэтажный дом с высокой башней, похожей на колокольню. Здесь

до революции жил Иваницкий, известный золотопромышленник, инженер-геолог по образованию.

Голиков оборудовал себе кабинет на первом этаже. В соседних комнатах разместился штаб. На втором этаже были спальни,

И сразу начались заботы. В Чебаках открывался районный съезд Советов. С его трибуны должен был прозвучать ответ Соловьеву на ультиматум сельсоветчикам — «сложить оружие, перестать сопротивляться».

Перед тем, как разослать ультиматум, «император тайги» велел пристрелить еще одного председателя сельсовета. Второй по счету, он был убит на пороге своего дома.

После каждого такого убийства жизнь в селе надолго замирала: некому было собирать налог, проводить сходки, выписывать справки, выпрашивать в районе для потребиловки спички, гвозди, керосин и мануфактуру. Но поскольку деревня без председателя жить не могла, то но настоятельной просьбе односельчан отыскивались новые смельчаки.

Неделю назад в секретной оперативной сводке был приведен текст обязательства, который дали жители одной деревни недавно избранному председателю: «В случае, ежели председатель сельсовета на службе будет убит или потеряет здоровье и не будет мочь себя прокормить, общество возьмет его семыо и его самого на свое иждивение». Было перечислено, что и сколько будет собираться «миром» ежемесячно. Под бумагой подписались все жители села: у нового председателя было шестеро детей.

Человек, который садился на председательский стул и брал в руки председательскую печать, знал, что он в любой час может быть убит.

И когда в сельсоветы поступил ультиматум Соловьева, председатели решили объединиться и сообща дать отпор Соловьеву — не только каждый от себя, но и по наказу своих односельчан.

Ответственность за соблюдите порядка и безопасность участников съезда была возложена на Голикова. Его шифровка о том, что район к проведению съезда не готов, что для такого мероприятия Чебаки место неудобное и даже опасное, во внимание принята не была. Съезду придавалось большое политическое значение. Возмущенный голос председателей должен был прозвучать из Че-баков, «из нутра бандитской империи», как говорилось в ответной шифровке. Соловьев должен был понять, что местное население не признает его власти.

Ожидались журналисты. Репортажи из Чебаков должны были остудить горячие головы на Западе, где кое-кто мечтал отделить Хакасию от Советской России. Предполагалось: если Соловьев лишится заграничной поддержки, то дальнейшее существование «горно-партизанского отряда» станет бессмысленным. В этом случае, возможно, «император тайги» пойдет на переговоры.

Единственное, в чем Ужур пошел навстречу Голикову, - прислал подкрепление.

Аркадий Петрович сам сидел над картой с маршрутами делегатов, сам отмечал в своем списке, кто уже прибыл в Чебаки и селил всех в необъятном доме Иваницкого. Вопреки ожиданиям, по дорого в Чебаки ни с кем из делегатов не произошло никаких неприятностей. Разведсводки сообщали о непривычном затишье по всему району. И это затишье лишило Голикова покоя

«Соловьев знает, для чего созывается съезд,— думал он.— Вряд ли «император» останется

$0