Пионер 1990-01, страница 49

— Они свернули вон туда!

— По снегу?

Тут есть дорожка. По ней возили лес. Только ее замело... Можно, я пойду домой?— внезапно оробев, добавил мальчик. И скользнул на землю.

Да-да,— рассеянно ответил Голиков.

Мела поземка. Не было видно ни дороги, ни лошадиных следов. Но Голиков не мог во второй раз вернуться в Божье озеро с пустыми руками. Он свернул с тракта и поехал по снежной целине. Конь его тут же провалился по самое брюхо, заволновался; пытаясь выбраться из снега, нащупав копытом более прочный наст, сделал несколько торопливых шагов и снова провалился. Отряд продолжал стоять на дороге, не зная, следовать ли за командиром. Или он сейчас повернет назад.

А Голиков лихорадочно думал: «Что, если мальчишка ошибся и дорога на 50 или 100 метров дальше или ближе? Как же двигаться по целине?» И вдруг мелькнуло: «А если подослан?»

В доли секунды Голиков представил, как замечательно смотрятся в прорезь пулемета он сам и его тридцать семь бойцов на фоне свежевыпав-шего снега.

Аркадий Петрович оглянулся. Его проводника на дороге уже не было. В сознании Голикова пронеслись все случаи хитрости и вероломства бандитов, о которых он слышал. И вот на четвертые сутки пребывания в Божьем озере он позволил одурачить себя.

Вернуться, пока не началась стрельба? Но Голиков вспомнил черные, блестящие с длинными ресницами глаза Гаврюшки, полные изумления, что целый отряд заступился за него. Вспомнил и то, как вздрогнул Гаврюшка от старухиных слов: «Худо будет...» Если бы его подослали, он бы не испугался.

От этой мысли Голикову стало немного легче и он отпустил поводья. Низкорослый мохнатый

конек, шумно понюхав воздух, повернул вправо. Нащупав передними копытами твердый наст, он вынырнул из снега, как из ямы, и, уверенно покачивая головой, двинулся к лесу.

— За мной! — приказал Голиков и ласково потрепал шею смышленого коня.

Спиной Голиков чувствовал, что бойцы следят за каждым его движением, и понимал, что ему нельзя выглядеть неуверенным и робким. При этом он сознавал всю рискованность своей затеи и молил судьбу, чтобы на окраине леса, до которого оставалось не более сотни метров, их бы не ждал бандитский пулемет.

Когда отряд оказался в просеке между кедрами, Голиков вытер ладонью совершенно мокрое от пота лицо. До последнего мгновения он ждал выстрелов.

Конечно, засада могла ждать их и в зарослях, и все-таки в лесу Голиков чувствовал себя более защищенно.

Поначалу не было никаких следов, что здесь прошла банда. Осторожно двигаясь по просеке, Голиков неожиданно заметил слома!шую пихтовую веточку, а через несколько метров свежую ссадину на коре кедра,— видимо, кто-то задел стальным стременем. Эти два небольших открытия сразу ободрили Аркадия Петровича и бойцов. Метров через двести просека вывела их к развилке, где висел щит:

«Граждане!

Кто зайдет в тайгу далее 5 километров от края ее— расстрел!

Ив. Соловьев»

Первым желанием Голикова было сорвать эту фанерку, но Мотыгин остановил его:

— Не надо, командир, люди могут пострадать. Ведь Соловей будет думать, что он население предупредил.