Пионер 1990-01, страница 50

Голиков молча согласился. И разослал по каждой из двух дорог разведчиков.

Те, что направились по левой, вернулись быстро. Они вспугнули стайку воробьев, которая доклевывала рассыпанное зерно. Еще бойцы обнаружили грязную тряпку со следами крови.

Отряд двинулся по левой. Признаков, что банда прошла именно здесь, становилось все больше. Мо-тыгин заметил окурок. Один из бойцов увидел оброненный винтовочный патрон.

Через двое суток Голикову предстояло узнать цену всем этим следам... Но сейчас он обрадовался им: значит, банда прошла здесь.

Часов через пять, когда все изрядно устали, Голиков обратил внимание, что Родионов не сделал ни одной остановки для привала. Либо Родионов знал, что идет погоня, либо не сомневался, что она непременно будет. И спешил.

— Товарищ командир, отдохнуть бы, люди притомились,— попросил Мотыгин.

Голиков резко и раздраженно ответил:

— Родионову тоже некогда отдыхать.

— Но бандиты с утомленных лошадей пересаживаются на свежих.

Голиков прикусил губу: об этом он не подумал.

— Привал,— распорядился Аркадий Петрович.

Бойцы спешились. Кони начали разгребать снег

в надежде найти мох или траву. Голиков разрешил съесть по сухарю: экспедиция затягивалась, и было неизвестно, сколько продлится. И каждый, разломив сухарь, отдал половину коню.

...Заночевали в лесу, разведя костер по-сибир-ски, в яме. Бревна не горели, а только тлели, давая ровное обильное тепло. Голиков дремал в очередь с Мотыгиным. И лишь только начало светать, поднял отряд.

Через час отправленные вперед дозорные заметили над деревьями тонкий дымок. Там, где он вился, слышались похрупывание зерна и глуховатый звон уздечки. Когда Голиков с бойцами подъехали ближе, раздалось радостное ржание, на которое дружно ответили отрядные кони. Эта лошадиная солидарность раньше времени рассекретила приближение чоиовского отряда.

Голиков скомандовал «Вперед!»— и выскочил с бойцами на широкую опушку. Она была залита кровью и усеяна трупами прирезанных коней. Посередине дымил, дотлевая, костер из мешков с зерном. Рожь усеивала и весь снег вокруг костра. Лишь один меланхоличного вида мерин с огромным раздувшимся животом продолжал размалывать своими сносившимися зубами зерно из недо-горевшего мешка. Больше никого и ничего поблизости не было.

— Они не могли далеко уйти.— сказал глухо Голиков.— Они побросали награбленное, значит, тоже выбиваются из сил. Привал на четверть часа. Отдайте лошадям остатки зерна. И в погоню.

Часа через два картина повторилась. Снова была поляна, туши прирезанных коней, ножами вспоротые седла. Значит, резали уже не краденых— своих. На краю поляны обнаружили яму. От нее в глубь тайги вели две лыжни. В яме были спрятаны лыжи. Отряд Голикова лыж не имел, дальше преследовать Родионова не мог и вернулся в Божье озеро.

Загадки продолжаются

Сбросив в кабинете шашку и кобуру с пистолетом, Голиков сел на рту л. Хотелось скинуть и сапоги, но сил уже не было.

Пришел Мотыгин.

— Аркадий Петрович, там банька готова. Пойдемте, попаримся.

Горячая вода и пар смыли усталость. Настроение Голикова из мрачного сделалось полублагодушным.

«А ведь бежал от нас Родионов,— подумал он.— Бежал через всю тайгу, побросав награбленное. Только три золотых пятерки не бросил».

После бани Голиков с Мотыгиным сидели в дежурке штаба, ели картошку с мясом и пили чай. Мотыгин был доволен экспедицией.

— Касьянов до вас тоже был хороший мужик,- неожиданно произнес взводный, наливая в кружку кипяток из самовара.— В бою был храбрый и людей жалел. Но последнее время сделался нервный. Всюду мерещились ему хитрости Ивана. Будто всюду Иван ему готовит ловушку. И людей он этой робостью заразил. А вы, я поглядел, ничего... Служить с вами можно.

Открылась дверь, вошел дежурный по штабу, протянул пакет из серой плотной бумаги, изрядно замызганный и помятый.

— Товарищ командир, это вам,— как-то неуверенно произнес дежурный.

Голиков взял пакет. Крупным почерком на нем было выведено: «Пиридать Голекову срочна». Комбат надорвал конверт. На тонком листе по-писарски изящно и совершенно грамотно было выведено:

«Аркадий Петрович!

Не серчай, что малость пошутковал с тобой и заставил тебя побегать по матушке-тайге. Ты еще молодой, тебе это пользительно для здоровья.

Вообще хочу сказать, что ссориться нам с тобой нечего. И потому приезжай погостить. Самогон, я знаю, ты не пьешь. Так у меня Смирновская есть. С честью встречу — с честью провожу. А не сможешь приехать — так и быть, ящичек подброшу. Кто ни есть передаст.

Остаюсь уважающий тебя

Иван Соловьев».

Подписано послание было той же рукой, что и адрес на конверте.

— Откуда письмо?— резко спросил Голиков у дежурного.

— Принес незнакомый мужик, сказал, что нашел возле многолавки.

— Приведите его.

— А его нет. Он отдал и ушел. Это было с полчаса назад. Вы парились. Часовой не думал, что письмо спешное,— стал оправдываться дежурный по штабу.

— Это был случайный человек,— заступился Мотыгин,— Через случайных людей Соловьев рассылал и ультиматумы в сельсоветы. Но если мужик получит такой пакет,— он боится ослушаться.— Мотыгин взял листок из рук командира и теперь уже внимательно перечитал его.— Серьезное письмо,— заметил взводный, кладя листок перед собой.— Соловьев Касьянову тоже подбрасывал, но тому все больше грозил. А вам он вроде оказывает почет. Значит, увидел, что нет в вас страха, и вроде как предлагает свою дружбу. Но какая может быть дружба v овцы с волком?..

После ухода Мотыгина Голиков посидел еще немного в дежурке и направился к себе в кабинет. Здесь он швырнул 1гисьмо поверх бумаг на своем столе, запер на ключ дверь, чего он почти никогда не делал, и опустился в жесткое полукресло.

Еще полчаса назад он был доволен тем, что

48