Вокруг света 1989-05, страница 36

ране заповеднику Владимир Иванович Понявин, когда узнал, что я собираюсь посетить памятник американскому полярному исследователю Джорджу Де-Лонгу. Его экспедиция на паровой яхте «Жаннетта» предприняла в 1879—1881 годах попытку достичь Северного полюса со стороны Берингова пролива.

Около получаса моторка вспарывала зеркальную гладь Большой Тумат-ской протоки, прежде чем мы ступили на мягкий, расцвеченный тундровыми цветами ковер у подножия высокой, по здешним меркам, и крутой горы Америка-Хая. У самого края обрыва возвышается каменный гурий, на нем — высокий крест из бревен. Рядом — памятник с неясной надписью на металлической пластине — от комсомольцев Тикси. Вид, откровенно сказать, убогий. Поставить-то памятник поставили, а присматривать некому. Стою на вершине, рассматривая даль — бесчисленные протоки, острова, озера. Немудрено заплутать тут и с хорошими картами. Каково же было участникам экспедиции Де-Лонга, оказавшимся здесь после гибели судна? Власти и население России пытались спасти экспедицию. Спустя несколько лет правительство США наградило медалями и подарками группу русских, принимавших участие в розысках людей, а затем и в отправке останков Де-Лонга и его спутников в Америку.

Здесь узнал я и о недавней находке, связанной с экспедицией. В сенях старой избы в поселке Тумат, расположенном в устье Большой Тумат-ской протоки, была обнаружена серебряная медаль. На одной стороне ее был отчеканен профиль «Жаннет-ты», на другой надпись: «От президента США Алексею Ачкасову за гуманный поступок спасения экспедиции «Жаннетты». Любопытно, что эту реликвию обнаружил потомок рода Ачкасовых — Вячеслав Шумилов, местный житель.

2 июля. Вторые сутки иду по Оле-нёкской протоке к морю. Час ночи. Вода успокоилась. Играет рыба. Судовой ход ушел вправо, а я нырнул в мелкую боковую протоку. Островов в ней много, стало быть, и мелей. Но так короче. Впереди стал быстро нарастать гул. Обрадовался — морской прибой Оленёкского залива. И вдруг, в считанные минуты налетел штормовой силы ветер. Лодку несет против течения, словно щепу. Вот тебе и раз, Сто раз верно — перед бурей всегда затишье. И это, надо полагать, надолго. Загнал лодку в мелкий ключ. От волны укрылся, но оказался на самом ветру.

Холодно. Уснуть не удается. Надеваю на ноги длинные и толстые шерстяные носки из верблюжьей шерсти ручной вязки. Свитер такой же — все специально изготовил для путешествия. Сны разные снятся. Вторую ночь приходят видения группы Шпаро Несладко им было на ветру в сорокаградусный мороз, хотя экипировка у них первоклассная, не то что у меня —

ширпотреб. Заставить бы тех, кто сделал этот спальный мешок, переночевать в лодке, как я.

5 июля. Беру курс на поселок Усть-Оленёк. Болтает изрядно, расшалилось море. К знаку, расположенному на высоком берегу с гигантскими снежными заносами, подхожу с осторожностью. Гребу на расстоянии, опасаясь обвалов. За длинным обрывом открылся брошенный поселок и залив, забитый плавником. Пора бы пристать приготовить харч, да некуда — разобьет лодку о бревна. Сколько леса! Картина эта живо напомнила мне бухту Тикси, также забитую плавником. Побывал я тогда и на территории лесосплавной конторы — нужно было вырубить кусок березы на топорище. Сказать откровенно, такого безобразного, бесхозяйственного отношения к древесине мне не приходилось видеть даже в лесных районах страны. Здесь же даже кустарник не растет. Откуда быть здесь рыбе, что делать нерпе в этом хаосе древесины? В конторе явно недостает одного интересного документа из петровского Морского регламента, который я видел у рыбинспекторов в Булуне. «...Капитан над портом должен иметь надзирание над всей Гаванью и смотреть, чтобы балласту или какого сору не бросали. Також во время чищения кораблей и починки всякий сор должен вывозить, чтоб ничего на дно не упало... також, когда плотничная работа отправляется около кораблей и других работ, чтобы щепы в воду не падали, но на плоты или подмостки и иметь сетки на шестах, которыми щепы с воды снимать, а зимою со льда счищать, а свозить во все дни в удобное место...» Такие вот воспоминания.

От берега оторвался далеко. Дальше сюрприз — по всему фронту впереди ледовое поле! Теплая ленская вода разрушила лед на значительном расстоянии от берега, само же море еще белое. Так я попал в ледовый мешок и зашел в него на несколько километров. При такой волне вряд ли удастся выскочить на лед, а надо бы. В тихую погоду вытащить лодку труда не составляет. Сейчас кромка льда то чуть притапливается, то поднимается над водой. Лед играет. Задача — на гребне волны въехать на льдину.

Первая попытка чуть не стала роковой. В амплитуду волны не попал. Стою на льдине. Удерживаю нос лодки за длинный конец. Дожидаюсь очередной волны, и вдруг лодка соскальзывает в воду. Конец выскочил из рук. Нос уже был в метре, когда мозг выдал единственно правильное решение — прыгать. Прыгнул. Еще беда. Льдина прикрытая, пока примеривался, сдрейфовала, и на свободную воду с двух сторон полезли глыбы двухметровой высоты. Сердце ходуном ходит. Отталкиваясь чем придется, выбираюсь из ловушки. Постоял немного на волне, успокоился, все оценил. Снова выбираю подходящий притопленный край льдины. Ка

жется, эта ныряет хорошо. Примеряюсь, разгоняюсь — долой нерешительность! На лед летит приготовленный якорь, на мгновение пущено по борту правое весло, и «Пелла-фиорд» всем корпусом сидит на льдине. Следующая волна подтолкнула. Выпрыгиваю на лед и подтягиваю лодку подальше от края. Пронесло. Но лодка не скользит легко, как раньше. Надер-гался впопыхах, прежде чем сообразил, что сидит она не на льду, а на мелком крошеве промерзшего плавника. Расчистил рядом коридор, переставил в него лодку — и поехали... Вовремя я убрался. Мое первое пристанище раскололось. Пронизанные щепой куски на глазах расходились в стороны. Протащил еще километр лодку по льду. Осмотрелся. В получасе хода, на берегу, видны два строения. Повезло! К дому, пусть и чужому, всегда легче путь.

6 июля. 1 час 30 минут, ночь, солнечно. Передо мной первое на 400-километровом пути рубленое просторное зимовье со всем скарбом: войлоком, шкурами, матрасами, одеялами, подушками. Рядом — банька, худая, но все-таки банька. В зимовье — печка из большой металлической бочки. На севере это очень удобно, бочку можно найти везде. Надо взять себе на заметку — в снаряжение следующей экспедиции брать два хороших зубила на случай сооружения печки в аварийной ситуации. Топить печь не стал. Суп у меня готовый, а чай согрел на газовой плите. К праздничному ужину (по случаю выхода из Ленской дельты) добавил рюмку коньяку.

...Ветер стих, лед от берега отодвинулся метров на сто. Гребу каналом, одно удовольствие. До поселка Усть-Оленёк 40 километров. Чтобы в него попасть, нужно зайти в коренное русло реки. Вот на берегу показались кресты кладбища, антенны, несколько лодок. Поселок небольшой, десятка полтора домов. В некотором отдалении от берега — дом с какими-то вывесками. Из него на всю округу мощный динамик разносит голос Аллы Пугачевой.

Направился к зданию со множеством антенн. Начальник полярной станции Александр Клеменко был занят работой на рации и просил подождать. Потом чаевничали, поговорили. На этой станции он новичок, всего год, а в общем, как он выразился, «с полным набором поля-рок» — 15 лет работы на Севере. До Усть-Оленёка пять лет был начальником полярной станции на острове Му-остах, что в бухте Тикси. Он согласился проводить меня на могилу Прончищевых и показать поселок. Я поразился убогости домов. Плавника окрест много: почему не строят из него?

— Попробуй возьми, будешь платить как за украденный лес,— пояснил Клеменко.— Я уже научен, оштрафовали на Муостахе.

Проблема плавника на северном побережье страны давняя. Пиломате

34