Пионер 1990-09, страница 41
г Мы все сидели у меня на кухне, и никто из маминого народа "не являлся. Наверное, выпал тот редкий день, когда мать поехала туда, где жил ее деятель. В принципе это случалось: сами уедут, а Дружков-подружек своих сюда запустить забудут. Или просто те не смогут (например, жена подследила). Тогда я целый день, целый вечер и целую ночь кайфую одна! Ладно, Бутина, понеслась дальше уроки конопатить! Но уроки мы больше делать не смогли сами понимаете: предстартовое волнение. И тогда н придумала: Давай меня собирать. Чтобы сразу, как деньги получим, сваливать на новую квартиру, А ты. говорю, Наталь, когда вырвешься? Это же паше общее! Да ее. по-честному-то, не особенно и припекает. Подумаешь, мать с отцом друг на друга орут. Тем более у них двухкомнатная: включила телевизор — тебя не касается! И нот собрали мои пожитки. Но были обе, как в подводном царстве, от волнения. Чтобы это дело скрыть, я пошла на кухню — будто бы дать собаке воды. Она отглотнула раза три и как кость ей в горло воткнулась. Посмотрела на меня с обидой. А я подумала: «Иди ты!.. Дал бы мне твой хозяин эти триста пятьдесят просто так, я бы ни ему нервы не дергала, ни себе, ни тебе. Даст он? Жди-ожидай... Ну и тогда помалкивай...» Наконец и эти полтора часа проползли... Надо было узнать, готов он или нет. Только из дому мне звонить не хотелось. Потому что на телефонной f |
