Пионер 1990-10, страница 25

Что вы имеете в виду? — тяжело поднял глаза Туситала.

— Может быть, забыли, как уговаривали Ма-таафу не начинать первым? Как он промедлил из-за вас?

— Откуда вы знаете об этом разговоре?

Высокомерная улыбка укрепилась на лице

Роуза.

— Я же вам объяснил, что делаю свое дело честно. А у меня такая профессия, я должен знать немножко больше, чем могут ожидать от меня. Так вот, Матаафа не выступил, когда Лаупе-пе был слаб, промедлил, и теперь вашему самоанскому другу приходится нелегко, очень нелегко.

— Неправда! — вскричал Туситала.— Матаафа никогда и никого не слушается. Он всегда делает только то, что решил сам!

— Теперь можно успокаивать себя этим. Можно успокаивать себя даже тем, что вы хотели предотвратить войну. Что ж, очень благородно. Вы не хотели крови, не хотели смерти детей... Что вы там еще пишете в своих статьях? Но факт остается фактом, мистер Туситала, Матаафа терпит поражение за поражением, и теперь только идиот может сомневаться в победе Лаупепе. Простите, наверное, я был с вами излишне откровенен, но кто еще скажет вам правду в этом доме? Вас все берегут, все жалеют.— Роуз тяжело вздохнул. Со стороны могло показаться, что весь разговор ему самому крайне неприятен.— С вашего позволения, пойду немного прогуляюсь, а если все же решите меня линчевать — буду к вашим услугам сразу после обеда.

Мистер Роуз широко улыбнулся и вышел.

А Туситала побрел на берег океана.

Волны ие лизали прибрежные камни, а бросались на них с яростью, будто завидовали вечной неподвижности огромных глыб, и жаждали унести их с собой в море. Поднялся ветер. Зашуршал, заговорил самоанский лес. С треском упало дерево, стая птиц взмыла в почерневшее небо.

Туситала сидел у самой воды и смотрел в даль океана. Светлый у берега, океан темнел к горизонту и там, у горизонта, сливался с ярко-оранжевым небом, и, где сливались они, пролегла белая, как волны прилива, полоса. Красный глаз солнца, далекий и непокорный, властно глядел па эту картину.

«Чего же стоят мои слова? — снова возвращался Туситала к тому, что мучило его уже много лет.— Ладно бы, они не приносили пользы, но, оказывается, они еще приносят вред. Этот противный толстячок прав...»

И Туситала вспомнил, что не так давно разговаривал об этом. Но с кем? С Фэнии? Нет, другие разговоры он вспоминал. Кто-то недавно мучил его беседами, совершенно искренними и обнаженными. Но кто же, кто?.. Конечно, Джон Сильвер непостижимый вестник его болезни.

Ветер поднимался все сильнее. Глаз солнца наполовину скрылся, высокомерный и ироничный, подмигивал он всему, что было на земле — мол, вы меня еще ие знаете, сейчас я вам устрою шутку.

Туситала поднялся во весь свой рост и увидел вдали паруса прекрасного корабля. Это была «Ис-паньола». Джон Сильвер стоял на носу; красный плащ развевался под ветром. Опершись о костыль, старый пират внимательно вглядывался в береговую линию, словно искал кого-то.

— Я здесь! — крикнул и упал...

Был ветер. Сплошной стеной встал дождь.

Фэнни, Генри и Ллойд искали 'Гуситалу и не могли найти его ни в гостиной, ни в кабинете, ни в саду...

— Я знаю, куда он пошел,— сказала Фэнни.— Есть только одно место, куда он мог отправиться, если этот отвратительный Роуз измучил его своими разговорами.

Они вышли за порог, и сразу дождь сотнями плеток ударил их по спинам.

— Генри, ты с нами? — спросила Фэнни.

Генри Моор, ничего не ответив, быстро зашагал

вперед.

Признаться, Фэнни немного удивило такое поведение ее уравновешенного друга, чьи приключения всегда заканчивались там, где начинались неудобства. Но не до размышлений было ей сейчас.

Туситала лежал на берегу океана, подняв лицо к небу. Волны, будто жалея его, падали совсем рядом, лишь обдавая его брызгами.

Фэнни бросилась к мужу, увидела, что Луис шевелит губами, и улыбнулась.

Впрочем, в кромешной темноте ее улыбки никто не заметил. Генри снял с себя плащ. Они завернули в плащ Ту сита лу и понесли к дому.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,

в которой Сильвер снова предупреждает

Сильвер склонился над ним:

— Ты звал меня?

— Нет! — закричал Туситала.— Нет! Я просто запутался... Это было минутное, а теперь уходи... Уходи, еще не время...

— Я знаю, что тебя мучит, создатель. Я пришел поговорить...

Было так темно, что хотелось закрыть глаза — в них все равно не было проку. Дорогу Фэнни, Ллойду и Генри освещали лишь вспышки молний да светящиеся насекомые, чей свет был подобен огоньку летящей спички. Насекомые не боялись дождя и носились над их головами в бешеном танце.

Дождь усилился, Но никто не обращал на это