Техника - молодёжи 1935-12, страница 118

БОР. ГРОМОВ

Бойцов

полярного Фронта

И х тысячи — молодых, крепких, настойчивых советских людей, которые хотят попасть в Арктику — в плавание, на зимовку, в пушную факторию, оленеводческий совхоз Тысячи засыпают письмами руководителя полярной работой Советского Союза Отто Юльевича Шмидта, с горячими просьбами отправить в любую полярную экспедицию. Под письмами подписи инженеров, ученых, специалистов (по разным отраслям науки, рабочих, служащих, огромное множество комсомольцев и комсомолок.

Но у блестящего руководителя О. Ю. Шмидта осторожный подход к выбору людей. Мастера на все •руки Арктике не нужны. Одного желания и энергии недостаточно, чтобы освоить гигантскую окраину нашей страны. В советской Арктике больше чем где-либо нужны специалисты, люди, хорошо знающие свою хотя бы небольшую отрасль работы. Поэтому, товарищи, не пишите О. Ю. Шмидту, что вы готовы к «любой» .работе, лучше сообщите ему, что вы метеоролог или ветеринар, машинист или повар.

Вот такие люди нужны Отто Юльевичу. Вот к таким-то людям приглядывается Отто Юльевич.

Главному Управлению Северного морского пути удалось создать крепкие кадры работников Арктики. Вот о лучших из них мне как участнику многих полярных походов и хочется рассказать.

У Ибрагима Гафуровича Факидова за плечами уже три полярных экспедиции — на «Русанове», «Челюскине» и «Садко».

— Родился я в 1906 г. в деревне Куру-Узень, на южном побережье Крыма, — рассказывает нам ученый.— Мой отец — крестьянин, занимался виноградарством и табаководством. В 1911 г. отец умер. Со мною остался брат и 28-летияя мать, которая вскоре нас покинула, выйдя замуж. По древнему татарскому обычаю в наш дом переехал в качестве опекуна дядя — старый пьяница и драчун, совершенно .разоривший наше хозяйство. Мой старший брат не выдержал, удрал из дома и поступил матросом на рыбачий парусник.

Летом 1922 г. я случайно узнал, что в Симферополе существует рабочий факультет, на который принимают детей националов. К моему несчастью оказалось, что на факультет принимают лишь в возрасте не менее 18 лет, в то время как мне было 16.

Я долго уговаривал сельсовет увеличить мне на 2 года мой возраст, объяснив это безумным желанием итти учиться* стать грамотным. Справку удалось получить.

В Симферополь отправились вдвоем с товарищем. Заходим в Татбюро обкома за путевкой, не дают: «Нет тебе 18 лет, — заявил секретарь, — ты еще маленький». «Ну, думаю, срывается мое предприятие. При* дется мне опять голодать в моей деревеньке». Разволновавшись, побледнев, я потерял выдержку и заорал на всю комнату: «я точно знаю, что мне 18 лет, как же тут можно не верить?—прокричал я и подумал, — сейчас выгонят из комнаты». Но мое неожиданное выступление произвело совершенно иное впечатление. Расхохотавшись, секретарь подписал мне путевку.

Это была путевка в мою трудовую новую жизнь.

Отправляясь на экзамен, я имел в запасе 5—6 русских слов и, конечно, провалился. Мне предложили прочесть небольшой отрывок текста и затем изложить своими словами содержание. Что я изложил, — ! не знаю, но во всяком случае преподаватель ничего ' не разобрал. Такой же позорный провал ждал меня

и на экзамене по арифметике. Мне предложили написать миллион. Я начертил единицу и несметное количество нулей, не имея представления, на каком из них нужно остановиться.

Откровенно сказать, у меня была тайная надежда, что мне, как националу, простят мое незнание. Но и этот, казалось бы, веский аргумент не подействовал. Я провалился. «Вам нужно еще подучиться», — гласила неумолимая резолюция.

Жил я в то время тайком 8 общежитии рабфаков* цев, перебирал в складах картошку, носил гр>зы — так и кормился, ибо запас домашних помидор давно уже закончился. По ночам после тяжелой физической работы товарищи обучали меня грамоте. И обучили. Словом, я выдержал экзамен и был принят на рабфак и в общежитие уже официально.

Жизнь вступила в новую, порой для меня нело« нятную колею. .

Однажды товарищи принесли свиное сало, получив его вместо заработной платы. У меня к нему было природное отвращение. Но голод победил. Я стал есть свинину. Это была первая борьба с вековыми предрассудками и суеверием.

Учиться мне было очень трудно. Русский язык я знал плохо, но зато прекрасно усваивал физику и математику — здесь были цифры и формулы. На втором курсе, куда перешел с огромным трудом, я почувствовал влечение к физике и добровольно стал работать в физической лаборатории,

В 1925 г. я окончил рабфак по оценке «выше средней». Мне предложили две путевки в Бузы: в Тимирязевскую сельскохозяйственную академию и на физико-механический факультет Ленинградского политехническо! о института. Я остановился на последнем, чувствуя влечение к физике. «Ну, думаю, из названия вижу, что здесь участвует физика и механика — значит дело хорошее».