Техника - молодёжи 1936-01, страница 22

Две недели девушка жила в цехе словно на каком-то острове: ее сторонились. Раньше, когда работала на одной машине, охотно, от всего сердца помогали.

— Дай-ка, девонька, помогу товар поднять, — говорили ей.

А теперь, когда стало две машины¹, никто не хотел помочь, даже если просила.

— Назвалась груздем — полезай в кузов!

Приноровилась обходиться без помощи.

Дуся была уполномоченным мопровокой организации по цеху. Подметальщица, которую она до своего перехода на две машины убедила вступить в члены МОПР, как только Дуся стала ста>-хановкой, отказалась принять членскую книжку.

— Кончены мои с тобой теперь разговоры, дождусь другую уполномоченную, — обиженно сказала подметальщица.

Радовали и успокаивали Дусю только те ми-., нуты, когда она читала газеты — центральные и свою фабричную — «Знамя Трехгорки».

«По всей-то стране что делается! И я не отстаю! И я в ногу шагаю!» —с восторгом думала Дуся.

Дома- прижимала к себе теплую Нинку и говорила весело:

— Мамка твоя стахановкой-виноградовкой становится. Понимаешь, Нинок? Ничего ты, глупышка, не понимаешь, все равно тебе, лишь бы у мамкиной груди греться.

Митя нежно и удивленно смотрел на жену. «Все-то она успевает, ловкая какая... и с ребенком, и на машинах. И только, когда становились беспокойными глаза Дуси, спрашивал:

— О чем думаешь?

— О цехе. Неприятно как-то. Волками смотрят. Даже злость берет. Эх, Митя, как охота мне, чтобы и другие перешли на две машины!

— А ты пообходительнее будь с ними, — советовал обстоятельный Митя, — не со зла они. От привычки.

Привычка! Дуся, единственная комсомолка цеха, должна помочь сокрушить эту страшную силу привычки, которая держит в своих лапах старых чесальщиц! Должна! •

Спокойнее и увереннее стала работать Дуся, (прогоняла от себя обиду, на подзуживание работниц отвечала добродушньими шутками, старалась мягко заглянуть в глаза, если с ней не говорили— сама заговаривала. Заметила скоро — добрей стали чесальщицы и пристальнее, серьезнее следили за ее работой. По фабрике гремели многие прядильщицы и ткачихи, работающие по-стахашовски, по-виноградовски...

Чесальщицы задумались. Однажды одна из них остановила Дусю в коридоре и, отворачивая лицо в сторону, сказала:

— Послушай-ка, девушка, вот чего ... как оно тебе, «а двух машинах-то? Что, в самом деле, хуже других чесальщицы?

Дусе хотелось расцеловать женщину, закружить се по коридору.

В этот День она работала энергичнее обычного.

А через две недели почти все чесальщицы перешли на две машины. Дуся белкой кружилась по фабрике. Снова заработали дружной семьей, снова говорили с ней тепло и даже советовались. Уходя со смены, чесальщицы смеялись, шутили, 20 похваливали Дусю.

— Ловка девка, цех перевернула. А ведь и правда, хорошо управляемюя. Почесываться некогда, а фланельки больше начесываем, и получка больше.

После Октябрьских праздников Дуся пришла в цех задумчивая, пожалуй, даже невеселая.

— Что с тобой? Сурьезная очень? — спрашивали работницы.

— Ничего, так я...

А у самой в душе смятение. Задумала на четыре машины переходить. «Что же это? — в тоске ду-мала Дуся, — везде люди вперед идут, вон тка- ! чихи с восьми платтовских на десять встали, с де- ', сяти на двенадцать, вон у нас в чесальном теперь все на две перешли. Я — молодая, сильная. Я — комсомолка. Вперед надо йтти».

Она пришла к заведующему цехом и поведала свое желание.

— Вставай, товарищ Огурцова,. пробуй, а мы тебе будем способствовать, — серьезно ответил заведующий./

Двенадцатого ноября встала Дуся на четыре машины: №№ 9, 10, 11, 12. Цех примолк, застыл от удивленья, замер. Не было на этот раз ни на-смеШек, ни злых взглядов—только глубокое волнение сжало сердца всех чесальщиц. Было очень тихо в цехе, когда Дуся подошла к своим четырем машинам. Она даже казалась почему-то меньше и моложе обычного. Но лицо было серьезно. Чесальщицы даже дышать перестали, глядя на _; упрямо сдвинутые брови.

— Начинаешь, Валечка? — взволнованно шеп- I нула одна из женщин. Она звала ее то Дусей, то j Валей, и сейчас она назвала именно так, как яра- ! вилось Дусе.

— Начинаю, — мотнула головой Дуся. Больше ! за всю смену она не произнесла ни слова, и чесаль- -1 щицы видели только, как летали ее проворные ! руки, точно птицы, от машины к машине. Но i в стремительном полете рук не было ни одного лишнего движения.

И вот она пришла вместе с другими в Большой Кремлевский дворец. Она. сидела, прижимая ладони к пылающим щекам, к вискам, в которых стучало. Рядом с ней, вокруг не'е сидели шахтеры, | обувщики, машиностроители, кузнецы, трикотажники, железнодорожники, мыловары — и у всех, j были такие же блестящие глаза, как у нее. Здесь $ сидели люди разных профессий, но она впервые i так остро ощущала, что все они делают одно' ' дело, у всех одна и та же цель, только один до- I бывает уголь, другой — делает машины, третий — сапоги, четвертый — мыло; она — фланель. Здесь _i сидели люди разных возрастов: молодые, пожи- ■ лые и старые, но ей казалось, что дал<е возраста J они все одного. Здесь сидели люди из разных го- J родов, а ей казалось, словно все живут в одном городе и друг друга давно знают.

И вот на трибуну вышел великий человек, о ко- . тором она так много слышала, думала, читала.

Кормчий нового мира, вождь народов показался ей простым и родным, как любимая Нинка. Она i не сводила с него трепетных глаз, каждое его 1 слово проникало в самую глубину ее сердца, вхо- /3 дило в ее сознанйе. Только сегодня она поняла, j что делается в мире и что делается в стране и что должна делать она — Дуся Огурцова... И ей каза- А лось, что у нее вырастают крылья.