Техника - молодёжи 1936-02-03, страница 36

Башкир Слепников, двадцати двух лет, прибыл в Москву из Башкирии для работ на Метрострое. Он высадился из вагона, одетый в лучший свой серый костюм, обутый в высокие сапоги и повязанный галстухом.

Его направили в общежитие Метро строя.

Был вечер, в общежитии было шумно и весело. Парни, отработав дневную смену, собирались в театры, в сады, в кино. Они надевали сорочки, жилеты, башмаки; они умывались под душем, окликая друг друга по имени. Иные читали лежа на койках, другие чертили и вычисляли что-то, склонившись над столом.

Слепников оробел. Все двигалось, бурлило и пенилось вокруг него. Он был одинок среди этого шума. Никто не знал Слепникова, никто не окликал его, никто не звал его в театр, в парк культуры и отдыха. Слепников был одинок. Под ногами у Слепникова стоял чемодан, столь блестящий в Уфе, столь незначительный здесь, в столице. 1И склонившись над чемоданом, грустно сидел башкир, хотя он и был юношей бойким, плясуном, рисовальщиком, ударником-пастухом, премированным неоднократно у себя в колхозе.

Высокий парень хлопнул его по плечу:

— Ты что молчишь? О чем вспоминаешь?

Они познакомились. Высокий парень оказался

Иваном Сазоновым, откатчиком пятой шахты. Сазонов сказал башкиру:

— Одевайся, побродим по саду.

Они вошли в сад, неподалеку от общежития. По дорожкам, посыпанным желтым песком, среди сирени и клумб, гуляли люди. Луна озаряла их. Люди ходили мимо молодых лип и отроческих тополей, насаженных совсем недавно, вдоль превосходных аллей, окаймленных левкоями и бегонией.

— Сюда, — сказал Слепникову Сазонов.

Они приблизились к скамье, окруженной народом. Тихий женский голос пел здесь протяжно и отдаленно. Ему вторил баритон. Звуки летели,

пропадали, перегоняя друг друга. Женский голос снова взлетал издалека, плавал, звенел, уходил и Падал.

Запели хором. Пели украинские, русские, татарские, грузинские песни. Пели оперные арии и революционные мелодии.

Все знали друг друга по имени, один Слепников был на отшибе. Он видел вокруг себя людей Метростроя, некоторые из них были известны ему по портретам, печатавшимся в газетах Башкирии. Других Слепников не знал. Но и те, кого не знал Слепников, были, вероятно, прославлены, знамениты — в/се эти проходчики, откатчики, бригадиры.

Сазонов сказал:

—• Хорошо поют. За душу цепляют.

Слепникову стало веселей. Он подумал о том, что и он, Слепников, заслуженный человек, что и он ударник-пастух, что и его портреты печатались в районных башкирских газетах. Он сказал:

— А кто здесь танцует?

Толпа расступилась. Слепников вошел в круг. Луна озарила его. Он снял фуражку. Заиграла гитара. Слепников закружился.

Огненный танец. Быстрей, быстрей. Слепников кружится, подпрыгивает, припадая. Он поводил руками, как бровыо. Широкие его рукава плыли, подрагивая, над головою.

Быстрей, быстрей!

Ритм достигает неслыханной быстроты. Гитара смолкает. Остается один лишь танцор. Музыки нет, но ритм существует, он как бы повис в мускулах, в плечах у танцора, готовый исчезнуть каждую секунду. И вот, готовый рухнуть, распасться, ритм вновь вдруг пойман танцором, сжат, заострен, подброшен. Танец продолжается.

Буря аплодисментов. Слепникова обнимают. Сазонов говорит:

— А? Что? каков парень?

Слепникова поставили на поверхностные работы. Он должен был убирать двор шахты,