Техника - молодёжи 1936-02-03, страница 50

труб под. потолком. Койки. Шпалеры коек. Вайн-штейн лёг на одну из них. Жена легла на соседней. И они заснули. Никто не спросил их права на обитание в этом зале. Это была знаменитая Гальяновка — классическое общежитие студенческой Москвы тех лет.

Вскоре жена поступила работать на текстильную фабрику, а Вайнштейн— на стройку. Нужно было работать, чтобы жить и учиться.

То утром, то вечером, то среди ночи уходил Вайнштейн на работу. Он строил Институт Ленина. Будущий архитектор сидел у входа, в будке. Он был табельщиком. Потом он стал помощником десятника.

Здание было уже подведено под крышу, когда Вайнштейн перешел на работу в контору. Он изучал на практике техническую прозу водопроводных и канализационных работ. В вузе теперь он помогал товарищам в этих вопросах.

Первые шаги Вайнштейна-архитектора совпали с началом работ по реконструкции Москвы. В те годы строитель, поднявшийся на леса, видел с их десятиэтажной высоты старую Москву, бесконечную путаницу ее кривых переулков, ржавую пестроту ее крыш. Прохожий еще не замечал, как спрямляло новое здание кривизну старых улиц, ему еще и невдомек было, прохожему, что пустое место, оставленное между двумя постройками, вовсе не пустое место, а Сталинское шоссе, новая радиальная магистраль Москвы, которая скоро соединит Сталинский район столицы с ее центром.

Красными линиями своих фасадов новые дома уже совпадали с планом новой Москвы. Но совпадал .ли их стиль со стилем новой Москвы? В этом было трудно разобраться —и не только Вайнштейну.

В вопросах архитектуры в те годы господствовала неустойчивая идеология. Она зачастую увлекала молодых на путь бесплодных исканий и неизбежных ошибок. Наконец отказавшись от.бесполезного спора на темы «что есть архитектура: искусство или техника?», молодые, в том числе и Вайнштейн, обратились к многовековой культуре прошлого. Так наступила пора уже не школьно-семинарского, а творческого проникновения в опыт великого зодчества античных времен и эпохи Возрождения.

Осенью 1931 года советские и западные архитекторы вступили в конкурс на лучший проект Дворца советов. Вайнштейн решительно потребовал освобождения его от ряда общественных обязанностей. Наконец-то он мог дорваться до работы!

— Ну, будь по-вашему, — сказали ему.

В тот же вечер Вайнштейн разложил на столе и подоконнике свою чертежную доску.

В плывущем хаосе циркулей и линеек перед молодым архитектором возник однажды образ Микель Анджелло. Гениальный художник был настоящим зодчим, он сам сооружал то, что замышлял его творческий гений. Задумав карниз дворца Веряези, он выставил модель на суд парода, и Рим сходился на площади и спорил об искусстве.

Отведя в сторону товарища, Вайнштейн шептал:

—- Что, если нам удастся? Мы станем работать на лесах. Мы поднимем здание с чертежной доски. Я хочу быть зодчим ...

Все это — и воспоминание о Микель Анджелло среди напряженной работы и желание быть зодчим, а не просто только проектировщиком — все это было хорошим признаком.

Вайнштейн уже находился к этому времени под обаянием великих образцов прошлого. Рядом с эффектными, выразительными, зачастую величественными творениями архитектуры прошлого рационалистические дома-коробки выглядели серо, скучно и неприятно поражали убожеством творческой мысли. В среде молодых архитекторов прочно завоевал симпатии неоклассицизм. Его представители в советской архитектуре не занимались громкими и бесплодными декларациями. Они умели не только проектировать, но и строить — мастерски строить — с применением всего строительно-технического опыта и большой заботой о мелочах.

Проект бригады получил поощрительную премию. Строить не пришлось. Но в эти последние дни конкурса Вайнштейн сформулировал для себя два главных своих производственных принципа.

Первое: штурмовать в проектировании неразумно. Нужно иметь время, чтобы в проекте учесть все детали, тогда и строить будет легче. Между тем сейчас многие заказчики впервые обращаются в архитектурную мастерскую чуть ли не в тот день, когда уже закладывается фунда- . мент.

Второе: архитектор должен быть зодчим. Нужно вернуть этому прекрасному слову его первоначальный смысл. Архитектор должен управлять всем процессом поднятия здания из кальки пер-* вых эскизов. Он должен быть хозяином всех перекрытий, творцом системы дымовых каналов, художником вентиляции. Самая химия строительного материала должна быть известна архитектору. Только тогда он сможет водить рукой каждого каменщика, каждого плотника и предугадывать ошибки прораба.

Одна из главных работ Вайнштейна за эти годы — два девятиэтажных здания па углу Са-дово-Земляного вала и будущего Сталинского шоссе. Дома ИТР — так называются эти здания в титульном списке основных сооружений Моссовета. Это строительство — зодческая школа Вайнштейна.

— Архитектор — организатор жизни, — говорит Вайнштейн. Если бы я мог знать, проектируя здание, кто будет населять каждую квартиру, кто будет подниматься по лестницам, раскрывать окна... Забота о мелочи определяет уровень строительной культуры. Архитектура прошлого славится культурной отделкой детали. Нам предстоит заимствовать у прошлого и развить эту культуру для всего трудящегося человечества.

Можно сказать про Вайнштейна, что он еще недостаточно опытен, он, действительно, поднял пока еще мало домов. Но никто не может упрекнуть Вайнштейна в том, что он «картинщик».

«Картинщиков» немало в нашей архитектуре,-«Картинщиком» называют того, кто, пренебрегая служебными элементами постройки, слишком налегает на разрисовку эскизов: пальма у входа, круто взбитые облака, блеск накатанного асфальта.

Но вот выстроен дом. Сняты леса, высажены елочки. Вышел пз ворот дворник со шлангом.