Техника - молодёжи 1936-02-03, страница 48

И на улицах было многолюдье, и с трамваем обращаться сложнее, чем с трактором на спуске.

Но все это перекрывалось главным.

Девять девушек были далеко видны всей стране. Победительниц звали к микрофонам, в заводские клубы, в их честь устраивали вечеринки. Им пожимали руки, говорили сияющие слова, одаривали подарками, фотографы ловили их на лестницах, репортеры при виде их вынимали карандаши.

Магазины водили их от прилавка к прилавку. Они примеряли джемперы и выбирали сорочки братьям. И не только братьям. Они высматривали себе велосипеды,—правда, у них уже есть 8 бригаде, но те тяжелые. Они перечитывали прейскурант граммофонных пластинок и пожимали плечами, не находя нового, чего бы не было бы у них в степном вагончике.

А главное было впереди — собрание в Кремле, где будет Сталин, которому дали слово и сдержали его.

Был вечер. Трактористки, веселые и возбужденные, выходили из квартиры писателя. У подъезда высокого дома их ждал сияющий линкольн. Торопливо, одна за другой, гуторя вполголоса, садились они в машину. Защелкнулась дверца. Оливковый линкольн тронулся. И вдруг из него зазвенела многоголосая степная песня, такая пронзительная, что шатнулись прохожие, остолбенели и улыбнулись.

Когда Паша вышла на трибуну в кремлевском дворце, Сталин встал рукоплеща и движением этим рванул за собою все три тысячи человек, бывших в зале.

Паша стояла в яркозеленом берете, вцепившись в трибуну словно то был трактор и правя речь

в плодородные борозды человеческих рядов, сквозь бурю приветствий, бившую ей в лицо. Потом наклонилась к луке кафедры и крикнула: «Товарищи!»

Она крикнула до самого горизонта, как в степи кричат далекому трактору, перекрывая его рокотанье.

Она кричала на всю землю, на всю страну, — добрасывая слова и до Памирских плоскогорий, где ходят теплые овцы, и до студеного пролива, через который с нашей земли видна Америка, и до молдавских садов над рокотом Днестра, и до берега, где краснофлотцы недоверчиво и сторожко смотрят на громаду Тихого океана.

Изумление и звонкая гордость были в торопливом рассказе ее: вот какая я и вот какие мы — девушки.

Гордость ее была не чванливая: глядите, мол, какое сделала, чего никто не может. Нет, она была товарищеская: работайте умно и весело, как мы — сделаете то же.

Она вызывала на единоборство.

Восемь девушек глядели из первого ряда на нее и учились гордиться и раззадоривать.

— Я сама берусь организовать за год, — крикнула Паша, и набрала дыхание перед прыжком, — десять л:еноких бригад.

— Девушек своих отдам в бригады, а себе возьму новых и дам на трактор...

Тут остановки не произошло, эта цифра была намечена и взвешена давно.

— Тысячу шестьсот гектаров!

А потом замолчала. Отерла ладонью лоб и, повернувшись в сторону, сказала, тихо-тихо, как уставшая девчурка:

— А работать легче, чем говорить...

Дружной семьей живет бригада Паши Ангелиной. Если дело радостноэ, вместе все хохочут, а горе. — плачут.

36