Техника - молодёжи 1942-09-10, страница 5

Русские „механикусЫ

Вл. ХОЛОДКОВОСИЙ Рисунки Л. СМЕХОВА

С кого начинать ату портретную галлерею? С легендарных ли тульских кузнецов, подковавших, по преданию, блоху? С псковских и суздальских "каменщиков — «каменесечных хитрецов» — строителей многих кремлей и соборов? С злато* устовских ли булатных мастеров, чья сталь затмевала древнюю славу Дамаска?

Из темной глубины ушедших веков много их встает на Руси ~ искусных «умельцев», изобретательных мастеров, «работ-ных людей» с могучими золотыми руками, неутомимых в труде, неистощимых на выдумку, талантливых, забытых, безымянных.

Все эти люди были сынами великого, даровитого народа, не раз в истории доказавшего,

Что может собственных Платонов И быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать.

Эти строки писал Михайло Васильевич Ломоносов. А уж ему ли было не знать высокую талантливость родного народа! Первый из плеяды русских талантливых самоучек, Ломоносов, как и они., но в еще большем, гениальном масштабе, совмегцал в себе великое множество способностей и практических знаний. Многие из изобретателей того времени были его современниками, с имлми еми приходилось встречаться и лично. *

Одним из таких был выдающийся русский токарь-механик Андрей Константинович Мартов. В ту пору (1741—1742) он стал не надолго советником канцелярии Академии наук, а Ломоносов только что получил должность адъюнкта при кафедре физики.

У них были общие враги и одно высокое стремление. Оба не терпели наглого «немца» Шумахера и его бездарную профессорскую клику; оба помнили и настойчиво напоминали другим о том, что «Петр Великий повелел учредить Академию наук не для одних чужестранных, но паче и для своих подданных

Два русских патриота, два талантливых выходца из народа стали естественшми союзниками в борьбе против немецкого засилья в Академии. И Мартов не раз выручал из неприятностей молодого, горячего нравом Ломоносова, пока сам, неискушенный в искусстве интригу не потерпел поражения.

Ломоносов за кукиш, показанный профессору Винсгейму, попал в кутузку, Нартова 'же немцы выжили из Академии, «понеже, — как писал в своей петиции Шумахер, — инструментальное дело есть... ручная работа, а до высоких и свободных наук нимало не касается*.

« "Л между тем этот русский токарь стоил дюжины немецких профессоров. В истории отечественной техники XVIII века он был поистине * русским Невтоном»— первым конструктором-станкостроителем. >

Так начнем же именно с него нашу галлерею русских «механикусов», талантливых самородков прошлых дней.

мастером токарного, дела, первым русским инженером-практиком и , механиком-изобретателем. С полным правом^ с гордым достоинством будет он носить свое лррзвище: «Петра Великого ближний механикус' и токарного искусства учитель». Он проживет жизнь долгую и изменчивую, как век, к которому он принадлежа^. Но никогда и нигде —ни в дни счастливых удач, ни в более зрелую пору, среди превратностей, непонимания и обид, ни в горьком старческом одиночестве, не скрашенном даже признанием прошлых заслуг, — никогда и нигде не забудет Андрей Константинович Мартов вот этих минут своей юности, эту встречу под сводами Сухаревой башни в памятном 1709 году, встречу, предопределившую всю его дальнейшую судьбу.

У Петра было особое чутье на нужных людей. Решение вмешаться в судьбу этого одаренного юноши было принято Петром тогда же, хотя и не было немедленно осуществлено. Но однажды открыв Нартова, Петр уже не упускал его из виду. Через три года, в 1712 году, он забрал его к себе в Петербург, в свою личную токарню: доучиваться и совершенствоваться в ремесле и познаниях по механике.

Как и следовало ожидать, ученик быстро перенял скудную науку немца Зингера и скоро без труда обогнал в токарном мастерстве другого малоопытного своего учителя — токаря Юрия Куриосова. Учиться здесь было не у кого и нечему. И в 1718 году Петр посылает Нартова в Европу: пусть повидает свет, своими руками пощупает аглицкую технику, пусть сведает за морем полезные производственные секреты и чертежи да привезет домой разные новейшие «махины» & приборы.

Шезец еще неподвижен. Еще должно пройти почти целое столетие, (прежде чем лондонский мастер патентованных замков Генри Моделей изобретет свой slid rest — поворотный супорт, это насущнейшее приспособление i токарного станка, которое держит, двигает и направляет резец, заменяя, по выражению Маркса, «человеческую руку».

Резец неподвижен, — не он, взметая кудрявую стружку, атакует обтачиваемую болванку, а, наоборот, последняя покорно ползет под резец. Вращательное движение ей дает некое нехитрое приспособление, носящее курьезное название «лучок-смы-чок> н приводимое в действие... вручную или ногой. Две костяные бабки поддерживают обрабатываемый предмет. «Подручник» служит для опоры резца. А укреплено все это шаткое, на живую нитку сшитое сооружение на двух вертикальных стойках, соединенных деревянной доской.

Так выглядел этот токарный станок начала XVIII века, установленный в мастерской при «школе математических к нави-гацких наук» на третьем ярусе московской Сухаревой башни.

Трудно точить на этаком станке. Какая уж тут, казалось бы, точность и быстрота! Только гляди в оба, как бы не^дрог-' нула занемевшая рука, как бы не полоснуть резцом вкривь, не запороть работу. Тут еще почти ничего не зависит от техники — все от рукомесла, от мастера.

А мастер, видать, искусен отменно. Сколь легко и точно проворные персты юноши снимают стружку с костяного обрубка, словно исторгая из плена грубой материи сокрытке в ней формы и кон

тура. Что счё «будет —любопытная табакерка или шахматный ферзь?

Впрочем, вельможам в расшитых золотом камзолах, в высоких пудреных париках быстро надоедает это молчаливое наблюдение. Отвернувшись, позевывает в кружевной манжет пышный красавец Мен-шиков; скептический Брюс брюзгливо жует узкими бритыми губами, поглядывая в стрельчатое окно башни; скучая, переминается с' ноги на Ногу тучный канцлер Головкин. И только тот, для кого учинена эта публичная демонстрация отечественного токарного искусства, — исполин в залатанном кафтане из простого русского сукна* в грубых цветных чулках w стоптанных башмаках —не испытывает ни скуки, ни утомления. <

Согнув над станком свою огромную, слегка сутулую спину, ощетинив от удовольствия жесткие кошачьи усы, Петр с терпеливым цепким вниманием следит за работой лучшего ученика Сухаревской школы — Андрея Нартова.

Еще один, последний нажим резца — и юноша, впервые осмелившись поднять гла^ за, робко протянул царю на перепачкан! ной маслом ладони выточенную им вещицу.

Петр одобрительно хмыкнул и, шумно повернувшись к своим спутникам, коротким жестом пригласил их к станку:

— Вот, господа министры» какие руки отечеству нашему потребны...

Он весело глянул на юношу и, опустив на его плечо огромную, тяжелую ;руку, спросил отрывисто, обдавая запахом крепкого кнастера:

— Как звать?

Пройдут годы — безвестный паренек с Сухаревой башни станет лучшим в стране

б