Техника - молодёжи 1942-09-10, страница 6

Согнув свою огромную, слегка сутулую спину_А ощетинив от удовольствия жесткие кошачьи усы, Петр терпеливо и внимаггельно слушал лучшего ученика Сухаревской

школы — Андрея Нартова.

Петровской Россия машины были Необходимы дозарезу. На новых заводах нехватало оборудования, молодая индустрия почти не имела металлообрабатывающих станков, токарное дело все еще пребывало в зачаточном состоянии. Поэтому заграничная командировка Нартова приобретает особый смысл и значение: посылая его, Петр делал его как бы соучастником своим в великом труде создания молодой российской, индустрии. Выбор Петра и на этот раз был правилен: в лиде Андрея Нартова в Европу приезжает не робкий «московит», теряющийся перед величием западной культуры, а представитель молодой русской техники, одаренный . добрым запасом смекалки, широтой технического кругозора и неутомимой любознательностью, соединенной со здоровым критическим чутьем. ■

Свою миссию Нартов выполняет с умом и усердием, с большим достоинством, даже с блеском. В Берлине он обучает токарному искусству прусского , короля. В Париже приводит^ изумление Академию, выточив на станке... портреты двух Людовиков и герцога Орлеанского. А . из Лондона он шлет Петру письмо, в котором не без юмора сообщает, ,что единственно, чему его, Нартова, научили здешние токари,— это... вытачивать черепаховые коробочки.

И вообще, констатирует Нартов, хваленые аглицкие мастера не лучше русских. Даже чертежей, потребных Петру, никто из них так и не сумел сделать.

Но зато, спешит он обрадовать своего покровителя, «нашел я в Англии такие машины, каких в России нет». И Нартов подробно описывает шесть или семь разновидностей станков, при помощи которых можно «легким способом» сверлить медные трубы, нарезать зубцы, тянуть в листы свинец, золото, серебро и т. п.

Из Англии Нартов отправился дальше, во Францию, где прослушал в Парижской Академии у знаменитейших профессоров курс лекций по астрономии и математике. В 1720 году он возвратился в Петербург/ привезя с собой шесть английских «махин» и подписанный президентом Парижской Академии аббатом Биньоном аттестат, свидетельствующий о «великих успехах, которые он, Нартов, учинил в механике, наипаче же в оной части, которая касается до токарного станка».

Обрадованный Петр расцеловал ' своего любимца и назначил его заведующим царской токарней (она помещалась во дворце,

рядом с рабочим кабинетом царя). С этого дня, на ряд лет, Нартов становится не-вольным наблюдателем жизни и деятельности Петра. Почти на глазах у Нартова вершились государственные дела огромной страны; здесь же за стеной, а иногда и непосредственно в токарне Петр выслушивал доклады вельмож (случалось, и поколачивал их своей знаменитой дубинкой), принимал заморских гостей, а иногда вечерами с увлечением работал вместе с Нартовым на станках.

Теперь при Нартове, их стало значительно больше, чем прежде. Прибавились станки, привезенные или выписанные из-за границы: станки для расточки цилиндров, овальных форм, фигурных линий. Появился и такой любопытный станок, у которого уже было что-то вроде лолумеханиче-ского супорта: резец его двигался; вставленный в (каретку, он перемещался при помощи зубчатки вдоль обтачиваемой болванки. И что примечательнее всего — это был не «иностранец», а доморощенный российский станок, далеко ушедший от тех своих кустарных предков, на которых обучался когда-то в Сухаревой башне ученик Навигацией гаколы Андрей Нартов. Даже внешний вид станка был неузнаваем: вместо двух деревянных стоек с перекладиной — стройная система валов ; и шестерен, вместо пресловутого «лучка-смычка» — маховое колесо, приводимое в движение веревкой от любого двигателя: ручного, конного, водяного. \ |

Но Нартова к этот станок уже не удовлетворял. С момента возвращения из-за границы его главной работой, его мечтой стала другая, еще бо- > лее сложная и умная «махина». В ней «ближний механи-кус» хотел воплотить свои самые заветные технические догадки и замыслы, подтверждения которым он так жадно искал и не нашел ни в Лондоне, ни ,в Париже. Нартов задумал построить токарно-ко-пировальный станок, непревзойденный ho размерам, небывалый по конструкции, — могучий станок-исполин, подстать Петру, для которого он пред* ^uji

назначался.

«Большая токарная махина» рождалась на свет ц мучительных и упрямых поисках, медленно обрастая деталями и частями, металлической плотью хитроумной механики. 3 это свое творение .Андрей Нартов вложил всю страсть конструктора-самородка, всю смелость своих дерзаний. Он отдал ей почти десять лет напряженного труда. И —победил, .создав подлинный механический шедевр, намного опередив технику своего века.

Центральной идеей нартовского токарно-копировального станка, его душой являлась комбинированная, идеально согласованная работа двух супортов: супорта-приемника и супорта-резцедержателя. По образному выражению одного позднейшего описания, эти два супорта «работали, как два близнеца, живущие одним дыханием»: один из них как бы ощупывал копируем мый предмет и передавал его линии второму, который резцом копировал их m дереве. :

Нартову удалось достигнуть удивительной по тем временам точности и почти одухотворенной чувствительности в работе станка. Каретка приемника сама, без прикосновения мастера, двигалась вдоль колируемого предмета, улавливая малейшие изменения его профиля, реагируя на каждую зазубринку, ложбинку, шероховатость.

«Достаточно встретить ей, — говорится в упомянутом описании, — неровность в несколько волосков — и завибрирует десяти-пудовая ось, утвержденная на трех упорах, и, в точности следуя за супортом-прием-ником, повторит эту вибрацию супорт, держащий р£зец». Вместе с центральной осью качается вся средняя часть станка, качается вал, на который насажены копируемый предмет и копия, —и последняя, таким образом, попеременно то прижимается к резцу, то отодвигается от него.

Такова эта смелая и оригинальная конструкция , русского «механикуса», решившего несовершенными, казалось бы, сред., ствами XVIII века техническую задачу, которая будет вполне по плечу лишь еле* дующему столетию. Внешняя громоздкость станка, величавая тяжесть его очертаний, так же как затейливая художественная резьба и гравированные аллегории, которыми, во вкусе эпохи, обильно украсил Нартов станину, — все это от прошлого. Но гармоническая легкость, с которой работала эта грузная «махнна», и поразительная чуткость ее механизма, и нартов-ские «близнецы» — супорты, живо напоминающие позднейшие самоточки, — это уже

не <иностранец», а доморощенный российский станок.