Техника - молодёжи 1944-12, страница 6

Мурзииского острога Михайло Тумашев открыл цветные камни и медную руду к об этом объявил в сибирском приказе. Это открытие сыграло решающую роль в поисках самоцветов. Были найдены прозрачные горные хрустали, дымчатые топазы, аметисты и бериллы. Уже к концу петровского времени слава об этих камнях стала распространяться по всей стране.

Мурзинка — одно из самых замечательных месторождений самоцветов, которые иногда целыми возами вывозились отсюда. Мурзинка не только гордость и ценность всех минералогических музеев мира, это —начало изучения русской минералогии, основа точного знания природных кристаллов. Мурзинка не только значительная страница нашей науки, не только гордость нашей природы, Мурзинка — начало настоящей культуры камня в России, ее каменной промышленности и многочисленных мастерских и фабрик. Ока положила основу ограночному и камнерезному делу в России. Здесь выросли первые специалисты — мастера по камню, знатоки и любители камня, первые минералоги, положившие начало исследованиям богатств Урала.

Объявление по указу 1719 года «горной свободы» открывало огромные перспективы в поисках и разведках полезных ископаемых. Поиски руд приводили к созданию десятков за

водов на Урале, в Олонецком крае и отдаленнейших районах Сибири.

Б это же время уже юла стройка Петербурга иа берегах Невы, среди болот и низин на окраинах Скандинавского щита с его ггрекрасными гранитам» и мраморами.

Петр вызвал на постройку каменщиков со всей России. Они шли неохотно в эту далекую столицу, и, чтобы их приохотить, он издал в 1712 году указ, по которому те дома, где жили камиетесцы, освобождались от податей. Когда и эта мера мало продвинула дело, был издан знаменитый ухаз 1714 года, запрещавший возводить во всем государстве «всякое каменное строение* какого бы имени ни было, под разорением всего имения и ссылки».

Петр привлекал к себе не только камяерезцев из нашей страны,— он вызвал со всей Европы лучших строителей, зодчих, ваятелей и резчиков по камню.

Так стал строиться на берегах Невы прекрасный каменный Петербург.

Так намечалась новая страница в истории минералогии и культуры камня, в годы расцвета минералогической науки » XVIII веке.

остройка Петербурга положила начало технике, .обработке и созданию каменной промышленности в России.

Страна перестраивалась. Петр старался поднять и показать мощь с* [богатство страны. После Полтавской победы он решил украсить новую столицу на берегах завоеванного моря мраморами и гранитами, а для пышности двора и щегольства перед иноземцами — убрать палаты цветными каменьями.

И потянулись для постройки дворцов караваны людей с прекрасным» мраморами Русколы и Тивдин, с нежными доломитами Белой горы, с пестрыми солоночными брекчиями¹³ и черными аспидами

Одевалась гранитной одеждой прекрасная Нева.

Камень сочетался в Петербурге с суровой природой севера, начиная с прекрасных глазчатых раппакиви ¹⁵ до серых холодных гранитных кариатид Эрмитажа, от прекрасного постамента «Медного всадника» до грандиозных колонн Исаакия.

Но чтобы создать эти грандиозные каменные колонны и обелиски? чтобы покрыть целые стены дворцов мраморам** и пудожским известняком, надо было не только создать настоящую каменную культуру, не только зажечь творчеством камня ваятелей и строителей, — надо было научиться русскому человеку тесать, резать и полировать камень.

И вместо старого топора, талантливо сумевшего рубить избы и церкви, надо было создать настоящую машинную технику обработки твердого к мягкого камня, надо было научить русского человека творить прекрасные изделия из него, сочетая искусство » технику на путях творчества выдающихся наших зодчих — Растрелли и Камерона, Гваренги и Вороннхина. Недаром в 1824 году ученый минералог Соколов говорил: «Везде есть яшма и порфир, но нет подобных изделий; гранит находится во всех странах, но набережные Петербурга и, решетки Летнего сада могут быть причислены к чудесам мира».

И вот в 14-й день января 1725 года Петр повелел построить в Петергофе мельницу на 40 р^м для обработки и полирования самоцветов и стекол.

Так создалась историческая Петергофская гранильная фабрика. А сегодня обугленные, черные ее стены говорят о варварах XX века, погубивших это культурное дело.

В течение двух столетий фабрика являлась рассадником культуры камня, школой художников и мастеров. Ее -изделия превзошли и грандиозностью монолитов, и замечательной техникой, и художественной красотой произведения Флоренции и Милана.

Вслед за Петергофом создалась на берегу реки Исети гранильная Екатеринбургская фабрика, а затем в отрогах Алтая — Колыванская шлифовальная.

Петергоф — Екатери-нбург — Колывань — таковы три центра старой русской камнерезной промышленности; сначала три предприятия царского двора, а потом три единственных в мире по размаху учреждения, призванные выявлять красоту русского цветного камня, и поднять одну из важных отраслей народной промышленности.

И нельзя забыть эти замечательные произведения искусства: горящие синим огнем колонны Исаакия, колоссальные чаши и вазы из алтайских и уральских яшм... Таких изделий не видел мир, и перед ними бледнели чудесные изделия эпохи Возрождения.

Это было время расцвета русского камнерезного дела. В сказочной роскоши дворцов зарождались идеи нового убранства, когда в Петербург, подобно древнему Риму, свозились богатства обеих Индий и все самое ценное, самое прекрасное и самое редкое со всех концов России.

Для того чтобы объединить это стремление, под руководством президента Академии художеств И, И. Бецкого была организована особая экспедиция «по розыскам мраморов и специальных каменьев на Урале». Скоро она превратилась в крупную государственную организацию для поисков и разведок минералов и горных пород по всей стране. Этой первой минералогической экспедицией наметилась полоса яшм на протяжении почти 600 километров вдоль Уральского хребта. Мастерами Екатеринбургской фабрики были сделаны находки прекрасных мраморов и того серого сурового мрамора, который сейчас украшает стены Московского метро.

Из степей Южного Урала привезены были в Петербург прекрасные куски амазонского камня, и, по словам минералога Квенштедта, целая каменоломня якобы была заложена в одном сине-зеленом кристалле.

На востоке наравне с серебром и медью раскрывались богатства Алтая.

Совершенно новые минералы были, привезены с берегов Байкала. В это время в Нерчинском крае жил знаменитый опальный естествоиспытатель — талантливый химик и технолог, член Российской академии наук Эрих Лаксман.

По отдельным районам Сибири собирал он растения в минералы, с редкой эрудицией и ясностью натуралиста лин-неевской школы открывал одну за другой диковины и тайны природы: прекрасный лазурит¹*, темную слюду, на реке Слюдянке, загадочный до сих пор минерал Вилюя — ахтарандит и др. «Я до безумия, до мученичества влюблен в камни дикой Сибири», писал ои академику Пал-ласу.

Так постепенно в нашей стране накапливалось огромное количество фактов, описывались минералы, месторождения, собирались данные по геогнозии, то есть науке, положившей начало современной геологии.

В те времена сама минералогия была модной наукой и, как говорили тогда, «всеобщей болезнью». Даже в Екатерининском Эрмитаже, кроме собраний художественных изделий* была большая минералогическая коллекция, систематизированная н описанная знаменитым Палласом.

Впервые стали применяться слова Татищева, одного из виднейших русских горных деятелей XVIII века: «культура камня», которые широко вошли в обиход его исследования и обработки.

Вслед за Академией наук создавались новые рассадники знаний: в 1773 году возник Горный институт, одна из старейших горных школ всего мира. Новая страница научной минералогии и горной промышленности открылась здесь, на берегах Невы, а в дивных воронихинских залах возник «Горный музеум», который сделался центром паломничества всех, кто любит камень и кто хочет понять его природу.

И в борьбе за свободу наук», в тесных еще стенах Академии наук, в борьбе за новые научные пути в середине XVIII века Михайло Ломоносов закладывал основы точного знания. Перед самой своей смертью он обратился к правительству с призывом по всей стране собирать все руды и камни для создания «Минералогии Российской».

...Прошли многие и тяжелые годы, и только после Отечественной войны 1812 года^ после тяжелого николаевского режима наметился новый этап в истории нашей науки*

4