Техника - молодёжи 1949-05, страница 32

Есть кочегар-автомаг, который следит за дымом, выходящим из трубы. И смотря по густоте дыма, он задвигает или выдвигает заслонку, усиливает или уменьшает тягу.

Но машина не должна обязательно «видеть», чтобы управлять другой машиной. Можно сделать так, чтобы деталь, подойдя по конвейеру к станку, сама нажала кнопку и включила мотор станка. Можно сделать, чтобы стрелка прибора, измеряющего температуру, дойдя до какого-то деления, сама выключила машину и дала знать человеку, что подшипники греются. На пульте управления вдруг вспыхивает красная сигнальная лампочка. Это машина сама говорит рабочему:

— Помоги! Авария!

Еще в 1936 году я видел на Кировском заводе в Ленинграде печь, похожую на печь из сказки: она сама себя топит, сама открывает и закрывает свои дверцы, сама печет «пироги».

Это печь для отжига стальных деталей.

Детали лежат на поддоне, как пироги на листе. Стальной толкатель вталкивает поддон в печь. Печь сама следит за термометром, сама смотрит на часы.

Ей приказано держать детали пять минут. И она держит их пять минут, а-не больше. Помню, при мне отперли шкафчик с часами. Циферблат разделен на полминуты. Стрелка идет скачками. Вот она дошла до другой, красной стрелки, установленной на цифре 5. И сразу же защелкали электрические приборы-реле. Они приводят в ход электромоторы. И печь оживает. Она сама открывает свои дверцы, сама выталкивает поддон с деталями. Поддон ползет дальше по роликовой дорожке, огибая печь. Все рассчитано так, что когда детали дойдут до конца дорожки, они остынут.

На печи — ящик. В этом ящике сидит автомат-кочегар. На приборе, измеряющем температуру, стрелка идет вправо, когда температура падает, и влево, когда она идет вверх.

Стрелка пошла вправо, замкнула контакт, включила моторчик. Моторчик открыл вентили на нефтепроводе и воздухопроводе, дал в топку больше топлива и воздуха.

Автомат-кочегар сделал свое дело—,поднял температуру.

Сколько труда и здоровья сберегает человеку этот кочегар-автомат. Человеку не приходится обливаться потом, бросать в раскаленную топку лопаты угля. Рабочий только следит за тем, правильно ли печь исполняет его приказания.

А дальше детали закаляют, опуская в воду.

И снова не руки человека, а чудесная машина — «самотаска» — вытаскивает детали из воды.

Потом детали снова отправляют в другую печь для «отпуска». А отсюда они попадают в чан с кислотой, которая съедает окалину.

Машина, как нянька, качает новорожденные детали в люльке, опуская сначала в кислоту, а потом в воду.

Так машина избавляет человека от неприятной и вредной работы. Ведь от кислоты подымаются едкие газы.

Человеку приходится только изредка посматривать за машиной-нянькой.

Этой няньке тоже нуж^а своя нянька.

Но для того чтобы и тут избавить рабочего от необходимости дышать вредными газами, рядом поставлен вентилятор. Вентилятор высасывает едкие газы через щели, расположенные над самой поверхностью кислоты.

Пусть лучше машина втягивает в себя, вдыхает газы, а не человек. Ей-то оии не повредят!

Сколько я видел на наших заводах чудесных машин, облегчающих труд человека, усиливающих его руки, обостряющих чувства.

Есть копировальный станок, который «осязает», нащупывает пальцем шаблон и обрабатывает деталь точно по шаблону.

Шаблон нажимает на палец, палец замыкает электрический прибор, этот прибор включает механизм, управляющий движением резца. И получается, что палец идет по шаблону, а резец идет по детали, следуя за движением пальца.

Так машины освобождают и руки, и глаза, и даже голову человека от такой работы, которую могут делать машины.

На современных заводах появились станки, одновременно

работающие несколькими инструментами. Перед нами двухсупортный токарный станок.

j^ayiA cotqAcm мъшины

Было время, когда не наука, а чутье, не расчет, а опыт дедов подсказывали мастеру, как смастерить станок, как выточить затейливую, фигурную ножку для кресла. Ремесло называли «художеством». Мастер был художником своего дела. Но когда появились машины, ученый и инженер стали все больше н больше участвовать в работе мастера.

Да и сами машины не могли бы появиться, если бы наука, выросшая из тысячелетнего опыта мастеров, не окрепла и не стала помощницей техники.

Изобретатели первых прядильных н ткацких станков были часовщиками. А часовщики кое-что смыслили в науке — механике.

Если бы не было механики и если бы физика не разобралась в том, что такое пар, Ползунов не создал бы паровую машину.

В паровой машине Уатта уже есть управитель-автомат, который следит сам за скоростью машины: когда скорость делается слишком большая, он прикрывает пар; когда она замедляется — прибавляет пару.

Такой регулятор скорости и прежде употреблялся в ветряных двигателях. Когда крылья вертелись слишком быстро, шарики регулятора расходились в стороны и заставляли поворачиваться крышу мельницы или даже всю мельницу. От этого крылья устанавливались наискось к ветру и начинали вращаться медленнее.

В регуляторе паровой машины, а теперь и других двигателей, шарики переставляют распределительный механизм и этим уменьшают приток энергии.

Ручной станок можно было построить и без науки — только на основе опыта.

А машину-автомат уже невозможно было создавать без науки.

Й вот замечательные русские ученые П. Л. Чебышев, Н. П. Петров, Л. В. Ассур, Н. Е. Жуковский строят на протяжении многих десятилетий новую науку о машинах.

Инженеры и сейчас пользуются для расчетов многотомным атласом деталей машин московского профессора А. И. Сидорова и вспоминают с благодарностью имя другого своего учителя — профессора П. К. Худякова, человека с огромными знаниями и необычайной памятью.

В наши дни академик В. С. Кулебакин, академик И. И. Артоболевский и многие другие советские ученые двигают вперед науку о машинах.

Читая работы этих ученых, инженеры учатся рассчитывать автоматы—чудесные самодействующие орудия. Рассчитывать чудеса, вычислять их по математическим формулам— это само по себе было чудом. Наука пришла в мастерскую изобретателя, в бюро конструктора, в заводской цех.

И это сразу двинуло технику вперед.

Но на пути у машин есть проволочные заграждения и рвы, о которых не говорят ученые труды математиков и физиков.

Эти заграждения существуют там, где машины создаются умом и руками ученых, инженеров, рабочих, а выгоды от этого целиком достаются владельцам машин.

Иногда владельцам бывает выгодно, чтобы техника шла вперед. Когда машины только появились, заводчикам и технике было по пути. Чем быстрее шла вперед техника, тем лучше шли дела владельцев машин. Но внуки и правнуки первых фабрикантов оказались в другом положении. Все чаще и чаще на их веку обнаруживалось, что товаров сделано слишком много, что машины работают слишком быстро.

Новая, лучшая машина может уве.тп пшать еще больше эту гору товаров.

Тогда цены полетят вниз. А это невыгодно тем, кто продает товары.

К тому же, если появятся новые, лучыие машины, < тарые придется остановить, сдать в лом. А старые машины — это

деньги, это капитал. Он н< должен бездействовать, он должен давать проценты.

И вот короли машинного царства начинают скупать изобретения только для того, чтобы поло* жить их под сукно. Человеческую мысль покупают, чтобы запереть под замок.

По всем заводам, по всему фронту машин дается приказ:

— Не пускать на заводы новую машину. Не давать ей ходу!

Новая машина могла бы как-нибудь проскользнуть в ворота,

30