Техника - молодёжи 1950-09, страница 23

развеянных ветром и занесенных псе ком каналов. На глинистых площадках — такырах — до сих нор виден шашечный рисунок оросительной сети, и над руслам»] зысохших каналов стоят до сих пор мертвые города и замки — высокие стены с узкими щелями стрельчатых бойниц, с мощными пилонами ворот, с прямоугольными башнями по углам. Во дворах сквозь щели между плитами пробивается трава пустыни.

В покинутых галлереях находят себе приют змеи, лисицы, ящерицы. В башнях гнездятся вороны.

Кто разрушил то, что было гак трудно построить?

С. П. Холстов доказывает в своей книге, что оросительные системы в Хорезме приходили в запустение каждый раз, когда страна подвергалась вражескому нашествию или война вспыхивала из-за 'внутренних усобиц и восстаний.

Самым губительным было вторжение кочевников-монголов. Кочевники разрушали каналы, потому что хорошо знали: надо отнять воду у противника, чтобы победить. Там, где каналы оставались без присмотра и ухода, их заносило песком и илом. Вода, вместо того чтобы итти на поля, прорывалась туда, куда ей легче было итти, — в море или в пустыню, Движущиеся пески наступали на оазисы. В опустевших городах принимались хозяйничать звери и птицы.

Так было не только в Хорезме, но и во многих других местах — в Йемене, в Индии, в Пальмире.

Когда путешественники натыкались в пустыне на развалины, им казалось непонятным, что сделало бесплодным и мертвым край, который был когда-то цветущим.

Эта загадка теперь уже разгадана историками.

Портило плодородные земли и хищническое хозяйничание.

Среди наших современников можно найти таких, которые • помнят, как орошали Голодную степь чиновники царского правительства.

В Голодной степи для орошения небольшой ее части построили «какал Николая Первого». Но уже через несколько лет плотины перекосились, канал заплыл илом, поля в пониженных местах превратились в болота.

В чем же тут было дело?

В том ли, что оросительная система была плохо построена?

Нет, аело было не столько в оросительной, сколько в социально-экономической системе.

Царское правительство считало Среднюю Азию своей колонией, а коренных жителей — «инородцами», которым поблажки давать не следует. На вновь орошенных землях коренным жителям было запрещено покупать участки. Эти земли предназначались не для них, а для переселенцев из центральных губерний, и притом для таких, у которых было имущества не меньше чем на тысячу рублей.

Й все пошло так, как и следовало ожидать. Кулаки, устроившиеся хуторами на орошенной земле, не стали сами работать, а наняли батраков из местных людей или сдали землю безземельным за часть урожая. Началась хищническая расправа и с землей н с земледельцами.

Из земледельцев выжимали все, что можно было выжать, в расчете на то, что они все стерпят. >"

Но с природой совладать было труднее.

Желая заставить землю давать как можно больше дохода, ее поливали без времени и без меры — «на вершок выше, чем у соседа»,

Избыток воды сбрасывали в каналы, а оттуда в пониженные места, на еще пустующие земли.

Из переполненных до краев арыков и отводящих канав вода разливалась по дорогам и полями Дороги становились непроезжими, поселки превращались в острова.

В разжиженной почве тонули бараны и лошади. Одно место так и назвали «Кой-боткан* («Бараи утонул»), потому что там в 1916 году утонуло тысячное стадо.

Был случай, когда кавалерийская часть потеряла в трясине всех своих лошадей, кавалерия превратилась в пехоту.

Общий >тд траншейных посадок арбузов.

Поднявшиеся грунтовые воды засоляли и делали непригодными почвы.

Ни хуторян это мало смущало.

Истощив за два года свой участок, они бросали его и добивались у казны получения целинных земель. Чтобы оросить, или, вернее, засолить и испортить эти земли, строились новые отводные каналы. И, словно страшная болезнь, оросительная система расползалась по Голодной степи, поражая все новые и новые места, превращая хорошую природную пустыню в плохую искусственную.

На брошенных, залитых водой полях селился малярийный комар и истреблял или выгонял из хуторов их обитателей.

В 1920 году в Голодной степи побывал агроном Курбатов, и вот что он гам нашел:

«Почвы засолены и заболочены... Уцелели лишь те участки, которые поливались хуже других. Культурных растений не видно, их нужно буквально разыскивать на полях, где царствуют бурьяны».

Стоило ли орошать пустырю, чтобы превратить ее в бо* лото?

ТЫСЯЧЕЛЕТИЯ И ПЯТИЛЕТКИ

Тысячелетия шла война с пустыней в Средней Азии. Теперь она идет по-новому. Счет пошел не на тысячи лет, а на пятилетки, План и наука правят там, где работали вслепую, где сегодня разрушали то, что создавали вчера.

За несколько пятилеток у пустыни отнято в два с половиной раза больше земли, чем за предшествующие тысячи лет.

В Голодной степи, где орошение не оживляло, а губило jewлю, все пошло по-другому с того самого дня, когда Ленин подписал декрет об организации оросительных работ в Туркестане

Перестройка жизни людей и перестройка природы пошли рука об руку. Батраки и малоземельные крестьяне получили, наконец, землю, о которой они всегда мечтали. Началась

планомерная осушка болот, борьба с засо-лонением почвы. Десятки тысяч гектаров, испорченных прежними хозяевами, ожили для новой жизни. Вместо того чтобы сплошь затоплять поля, стали орошать их по-новому ' — направляя воду в бороздки. Люцерна обогатила и улучшила почву. На массе колхозных полей машины не только обеспечили труд людей, но и помогли увеличить урожай. И, наконец, новые каналы понесли воду еще не тронутым, пустующим землям.

Прежде в Голодной степи десять месяцев в году нельзя было увидеть зеленого кустика — все было выжжено. Здесь летом было еще более мертво, чем на Севере зимой. Недаром даже привычные к жаре черепахи впадают тут э летнюю

Строительство канала в пустыне.

21