Техника - молодёжи 1952-08, страница 31

го затрепетали веки... Прошла еще минута, и к Панюшкину вернулось сознание. Александров понял это, потому что пилот открыл глаза.

- Не робей! — крикнул ему Александров. — Не робей, дружище!.. — И в ответ услышал глухой стон, а затем слабый голос:

- Где мы? Почему темно?

Александров вкратце объяснил

товарищу положение и спросил, как он себя чувствует.

- У меня, очевидно, сломаны или вывернуты в коленных суставах обе ноги, — ответил Панюш-кин. — Но сейчас боль утихла. Я понимаю, это кислород... Вы говорите, что снизимся мы под утро? А сейчас начало ночи? Ну, кислорода нам хватит, и отопление работает... Знаете... сразу, как только СЭС попала в вихревой поток, так сразу нас и рвануло. Вниз, потом вверх... Гондолу свалило набок... Я не успел дать разрывное... А потом меня оглушило. Сколько же я лежал без сознания?..

Радость, охватившая Александрова, когда он убедился, что Панюш-кин жив, сменилась тревогой. Ясно, что кислорода, оставшегося в баллоне, на двоих до утра нехватит. Спрыгнуть 'Самому с парашютом, надышавшись про запас,— невозможно. Тогда при посадке беспомощный Панюшкин не сможет предотвратить волочения гондолы, искалечится еще сильней и может погибнуть. Система тоже

будет разрушена. Если же сначала выбросить с парашютом Панюшки-на, он не сможет затянуть прыжок и замерзнет. Итак, выход один — надо во что бы то ни стало дотянуться до разрывных. И сделать это как можно скорее, пока есть еще силы двигаться...

Небольшой запас кислорода внутри скафандра Александрова был уже почти израсходован. Пришлось «занять» немного ободряющего газа из баллона, который питал сейчас Панюшкина. А затем Александров встал, откинул верхний люк гондолы и вылез на ее «крышу».

Перед воздухоплавателем открылась необычайная картина.

Вверху распласталось огромное тело баллона СЭС. По бокам его, словно крылья, распростерлись гигантские плоскости стабилизатора, поддерживавшего СЭС в потоке воздуха, подобно змею. Утолщенная передняя часть была красновато-желтого цвета, на нее еще падали отсветы зари. А края стабилизатора уже серебрились в свете поднявшейся луны. Гондола висела в воздухе, будто поддерживаемая неведомой силой. А под ней, где-то глубоко-глубоко, расстилалась во все стороны светложемчужная поверхность облачного покрывала Земли.

Осмотревшись, Александров стал осторожно продвигаться к хвостовой части гондолы, где крепилась первая пара етроп.

Перед стартом на «крыше» гондолы были укреплены различные аппараты, присланные из Главной геофизической обсерватории: автоматические счетчики космических лучей, автоматы для забора воздуха с различных высот, термобарографы, гелиографы. Большинство приборов было повреждено ударами оборвавшихся строп, а некоторых и вовсе не оказалось на месте: они были сорваны и сброшены, когда СЭС попала в зону вихревых .потоков.

Ступая в гнезда, где раньше стояли приборы, или между ними, Александрову было легче не поскользнуться. Лишь на самом носу гондолы ему пришлось лечь и уже ползком добираться к тем крайним стропам, вокруг одной из которых закрутились разрывные вожжи.

Здесь, придерживаясь за одну из строп здоровой рукой, Александров снова встал на ноги. Теперь предстояло самое трудное. Нужно было попробовать дотянуться больной рукой до раскачивавшихся над головой петель на концах разрывных.

Александров приподнялся на носках и потянулся к ближайшей петле. Однако схватить ее ему не удалось: до петли оставалось еще несколько сантиметров. Словно поддразнивая воздухоплавателя, она тихо покачивалась в воздухе, но в руки не давалась.

Надежда овладеть управлением

Александров отсоединил пустой баллон Панюшкина и заменил его своим.