Техника - молодёжи 1952-08, страница 30

В. СЫТИН

(Продолжениеу

Рис. К. АРЦЕУЛОВА

В ЗОНЕ ВИХРЕЙ

Александров очнулся от силь-**ной боли в левой руке. Череп и грудную клетку сдавила тупая тяжесть.

«Что же случилось? Ах, да... вихри... Мы отцепились... А что у меня с рукой?.. И в глазах почему-то туман... — с усилием раскрывая веки, соображал Александров. - Да... Мы, очевидно, поднялись на большую высоту. А что с Панюшкиным?»

С трудом поворачивая голову, Александров огляделся. В отсветах потухающей зари его взору предстала страшная картина. На полу гондолы лицом вверх неподвижно лежал Панюшкин в невероятно раздувшемся скафандре. Ноги его были неестественно вывернуты, руки закинуты за спину. А через стекла шлема можно было рассмотреть, что губы первого пилота черны, а на щеках проступила синева.

«Асфиксия... Неужели задохся насмерть? — От этой мысли сознание Александрова сразу прояснилось, и он даже забыл о собственной боли. — Повидимому, у Панюш-кина испортился кислородный аппарат. Ему нужно немедленно дать кислород! Может быть, он еще жив... Запасные баллоны есть...»

Александров стал приподниматься. Однако растянутая внутренним давлением оболочка скафандра потеряла гибкость и превратилась как бы в стальные латы: она звенела, но не прогибалась. Александров не мог не только подняться на ноги, но даже продвинуться на несколько сантиметров. Его зажало между креслом и стенкой гондолы.

С огромным трудом Александров согнул здоровую руку в локте и, нащупав у плеча регуляторы вентиляционного устройства, резко повернул кислородный кран.

В скафандр хлынул животворный газ. И сразу же Александров почувствовал, как к нему возвращаются силы. Мысли стали яснее, четче.

¹ Начало см. в № 4, 5. 6 и 7.

Сделав несколько глубоких вдохов, Александров выключил кислородный регулятор и стал медленно открывать вентиляционный. Послышался пронзительный свист — воздух из скафандра устремился в окружающую разреженную атмосферу. Александров почувствовал резкую боль в ушах, в носу, в груди. У него перехватило дыхание. С огромным напряжением удержался он от желания закрыть регулятор и продолжал травить воздух, пока давление внутри скафандра не снизилось. Тургор оболочки ослабел, и она стала сравнительно эластичной. Тогда он закрыл регулятор и, рванувшись, освободил зажатый скафаядр. Теперь можно было подползти к Па-нюшкину.

Приподняв первого пилота, Александров взглянул на манометр кислородоподающего аппарата.

Стрелка прибора показывала нуль. Пилот повернулся к шкафчику, где хранились запасные кислородные баллоны. Дверцы шкафчика были распахнуты, внутри виднелись лишь два парашюта.

Александров быстро обвел взглядом кабину. Голубых баллонов не было видно нигде. Он понял, что когда гондола была в зоне вихрей, баллоны выбросило из гнезд, а затем при крене они просто-напросто выкатились в одно из разбитых окон.

— Как же помочь товарищу?..

Над гондолой на иссиня-черном фоне звездного неба четко вырисовывались контуры баллона СЭС. Одного взгляда в окно было достаточно, чтобы определить, что баллон целиком наполнен расширившимся газом; следовательно, СЭС уравновесилась и находится на «потолке». Простой расчет говорил, что высота этого «потолка» — примерно пятнадцать тысяч метров.

Заря еще не погасла, и было ясно видно, что четыре или пять строп вырваны из оболочки вместе с «гусиными лапами».

«А где же вожжи разрывного приспособления?» — подумал Александров, оглядывая такелаж. Он понимал, что если не выпустить хотя бы часть газа, система будет находиться в воздухе очень долго,

до тех пор, пока газ не диффундирует через ткань оболочки, через мельчайшие трещинки, которые появились там, где крепились вырванные стропы. Но на это уйдет много часов... Нет, надо во что бы то ни стало найти вожжи!..

Наконец Александров их увидел — они висели, закрутившись вокруг крайней стропы, метрах в двух с половиной от верха гондолы.

«До .вожжей не дотянешься... при одной здоровой руке, — понял Александров. — Остается одно -прыгать с парашютом. Если затянуть прыжок, все будет в порядке... Не замерзнешь...»

Но он сразу же отбросил эту мысль. Нет,- он не имеет права спасать себя, оставив беспомощного товарища, не попытавшись овладеть управлением системой и сохранить СЭС — плод большого труда советских людей. Может быть, распороть оболочку, стреляя в нее сигнальными ракетами? Нет, сейчас этого делать нельзя—слишком рискованно. Весь газ может вытечь из баллона сразу, и тогда вся система камнем полетит вниз. Значит, надо запастись терпением примерно до утра. Но хватит ли кислорода? Каждый баллон рассчитан на двенадцать часов. Я пользуюсь кислородом примерно уже часов пять. Следовательно...

— Хватит, — громко сказал сам себе Александров. И вдруг стремительно, насколько позволяла «одежда», бросился к Панюшкину. - Какой же я глупец! Забыл про свой баллон... Забыл!

Александров наклонился над товарищем. Пальцы слушались плохо, но все же ему удалось отсоединить пустой баллон Панюшкина и заменить его своим.

В гондоле было уже довольно темно. Лишь вплотную приблизив свой шлем к шлему товарища -«окно к окну», — Александров мог различить очертания лица первого пилота. Оно было совершенно неподвижно.

— Неужели поздно? — воскликнул Александров и в тот же момент заметил, как губы Панюшкина дрогнули и приоткрылись... Затем у не

28