Техника - молодёжи 1953-08, страница 15
Рис. С. НАУМОВА ЮРИЙ ВЕбЕР ЗА ДВОЙНОЙ СТЕНОЙ П'литки! На заводе это простое» короткое слово произносят с каким-то особенным выражением. Завод выпускает измерительные инструменты высокой точности, чувствительные приборы, хитроумные контрольные автоматы, — и все же в этом мире самой изысканной техники плитки пользуются репутацией исключительной. «Вы были на участке плиток?» — спросят у вас и при этом обязательно покажут пальцем куда-то вверх, будто вы должны были побывать на седьмом небе. И действительно, подымаясь на верхний этаж заводского корпуса, туда, где находится участок плиток, вы совершаете восхождение на вершину современной измерительной техники. Участок защищен двойными стенами от общего движения и шума цеховой жизни, и никто из посетителей не может проникнуть за эти стены, пока не будет дано распоряжение завода: пропустите! Пройдя первые двери, вы попадаете еще не на самый участок, а в то помещение, которое здесь называют в шутку «санпропускник». Здесь вам предлагают надеть чистый, белоснежный халат и преподают урок производственной гигиены. Начальник участка Виктор Иванович Дунец терпеливо объяснял мне, чего я не должен делать. Я не должен был касаться машин и приспособлений. Я не должен был брать руками эти самые плиточки, которые здесь увижу. Я не должен был близко наклоняться к рабочим местам и дышать на плитки... Целый кодекс правил поведения на участке. А он был там, этот участок, — за второй перегородкой, за стеклом, и манил к себе своей строгой непонятностью. Там было много света, выкрашенные в светлую краску машины, люди в белых халатах. Я открыл дверь и ступил на чисто выметенный, протертый пол» Каждое производство отличается своей музыкой работы. Тяжелый грохот кузницы. Гудение печей в термических цехах. Жужжание токарной обработки... А тут, на участке плиток, сразу поражало именно отсутствие привычных цеховых звуков. Почти полная тишина. Только тихий металлический шелест мягко плыл над светлыми машинами. И люди здесь говорили негромко, невольно понижая голос, — так, как обычно говорят в музеях или в библиотеках, чтобы не нарушить царящей в таких местах атмосферы несколько торжественной сосредоточенности. Еще бы! Здесь, на участке, совершается один из самых тончайших, сложнейших процессов, какие только знает наука обработки металлов, — торжественный процесс рождения плиток. Вот они лежат на столах машин, эти плиточки, сверкающие зеркалом тонкой отделки. Простой прямоугольной формы, как маленькие стальные кирпичики или пластинки. Самый скромный вид. Начальник участка Виктор Иванович берет осторожно одну из них и, держа на растопыренных пальцах. произносит многозначительно: - Измерительный инструмент высшей точности! В ПОИСКАХ МЕРЫ Чтобы понять смысл его слов, нам надо на время оставить цех московского завода и перенестись в другой город — в Ленинград, в ту его часть, где за оградой широкого проспекта, в отдалении от беспокойства улицы стоят в молчаливой тишине железобетонные здания одного из интереснейших научных учреждений страны — Всесоюзного научно-исследова-тельского института метрологии имени Менделеева. Там хранится самое точное время. Самый точный вес. Самые точные показатели температуры. Единицы света, электричества, магнетизма, радиоактивности... Там хранится и основная мера длины — метр. Мера длины! Долго и мучительно искала ее наука. Не такую, случайную, зыбкую меру, как старинные локоть, фут (нога), пядь, дюйм (сустав пальца), — а меру вполне устойчивую, объективную, заложенную в самой природе. Солнце повторяет свои сутки по строгому закону; отсюда единица времени — секунда. Вода под атмосферным давлением замерзает и кипит при определенных температурах; отсюда постоянный показатель — градус. Всякая окружность путем деления ее на триста шестьдесят частей дает нам математически точную меру углов - угловой градус. Ну, а мера длины? Где ее природная основа? Когда Французская буржуазная революция, наступая на феодальную раздробленность, пожелала покончить и с раздробленностью мер и весов, ученые в своих поисках обратились к величине земного шара -к тому, что считалось в природе неизменным. Так появился первый метр, одна сорокамиллионная часть земного меридиана. Гладкий платиновый стержень, покоящийся в футляре, на подстилке красного бархата. Семь лет самых кропотливых измерений и вычислений ушло на то, чтобы определить эту метрическую меру длины. Но спустя некоторое время повторные измерения меридиана не подтвердили абсолютной точности метра. Во второй раз он получился чуть меньше. На какую-то ничтожную десятитысячную долю, но отклонение все же было. Может, в этом виновата наша Земля, оказавшаяся не такой уж неизменной, или неточность приборов, а может, и сама чрезмерно сложная, громоздкая процедура измерения. Ничего лучшего предложить наука все же н*? могла. Тем более, что другая попытка установить естественную меру длины, предпринятая в Англии, оказалась еще менее утешительной. Англичане стремились обставить свой опыт наиболее строго: мерой длины должна была стать длина маятника, который совершал бы на широте Лондона, в пустоте, на уровне моря одно колебание в секунду. Но по этому рецепту сами же англичане не в состоянии были получить двух одинаковых результатов. Так «земной метр» и остался принятой мерой длины. Пусть это не одна сорокамиллионная меридиана, не та естественная, природная единица, о которой мечталось, а всего лишь условное расстояние между двумя штриховыми отметками на платино-иридиевом стержне, но что поделать! Точность научного иссле Государствспный эталон: «метр~28». |
