Техника - молодёжи 1956-01-02, страница 61

О ПОЛЬЗЕ СТЕКЛА

Н вправо о вещах те думают, Шувалов, Которые стекло чтут ниже минералов Приманчивым лучом блистающих в глава: Не меньше польза в нем, не меньше в нем краса.

Лекарства, что в стекле хранят и составляют, В стекле одном они безвредны пребывают. *

Мы должны здравия и жизни часть стеклу: Каную надлежит ему принесть хвалу! Хоть вместо оного замысловаты Хины Сосуды составлять нашли из чистой глины; Огромность тяжкую плода лишенных гор Художеством своим преобратив в фарфор, Красой его к себе нероды привлекают, Что плавая, морей свирепость презирают. Однако был бы он почти простой горшок. Когда бы блеск стекла дать помощи не мог. Оно вход жидких тел от скважин отвращает, Вещей прекрасных вид на нем изображает. Имеет от стекла часть крепости фарфор; Но тое, что на нем увеселяет взор. Сады, гульбы, пиры, и все что есть прекрасно, Стекло являет нам приятно, чисто, ясно.

Астроном весь свой вей в бесплодном был труде, Запутан циклами, пока восстал Коперник, Презритель зависти и варварству соперник. В средине всех планет он солнце положил, Сугубое земли движение открыл. Одним круг центра путь вседневный совершает,

8ругим круг солнца год теченьем составляет, н циклы истинной системой растерзал, И правду точностью явлений доказал. Потом Гугении, Кеплеры и Невтоны, Преломленных лучей в стекле познав законы. Разумной подлинно уверили весь свет, Коперник что учил, сомнения в том нет.

Коль много микроскоп нам тайностей открыл, Невидимых частиц и тонких в теле жил! Но что еще? Уже в стекле нам барометры Хотят предвозвещать, коль скоро будут ветры, Коль скоро дождь густой на нивах зашумит, Иль облени прогнав их солнце осушит.

Надежда наша в том обманами не льстится: Стекло поможет нам, и дело совершится. Открылись точно им движения светил: Чрез то-ж откроется в погодах разность сил. Коль могут счастливы селяне быть оттоле, Когда не будет зной, ни дождь опасен в поле!

Йалече до конца стеклу достойных хвал, а кои целый год едва бы мне достал. За тем уже слова похвальны оставляю, И что об нем писал, то делом начинаю: Однако при конце не можно преминуть, Чтоб новых мне его чудес не помянуть. Что может смертным быть ужаснее удара, С которым молния из облек блещет яра? Услышав в темноте внезапный треск и шум, И видя быстрый блеск, мятется слабый ум;

И истинных причин достигнуть не могли, Поколе действ я стекле подобных не нашли. Вертясь, стеклянный шар дает удары с блеском, С громовым сходственный сверканием и треском.

§ивился сходству ум; но видя малость сил, о лета прошлого сомнителен в том был; овольствуя одна чрез любопытство очи, скал в том перемен приятных дни и ночи; И больше в том одном рачения имел, Чтоб силою стекла болезни одолел, И видел часто в том успехи вожделенны. О коль со древними дни наши несравненны! Внезапно чудный слух по всем странам течет, Что от громовых стрел опасности уж нет, Что та же сила туч гремящих мрак наводит, Котора от стекла движением исходит, Что зная правила изысканны стеклом. Мы можем отвратить от храмин наших гром. Единство оных сил доказано стократно: Мы лета ныне ждем приятного обратно. Тогда о истине стекло уверит нас, Ужасный будет ли безбеден грома глее? Европа ныне в то всю мысль свою вперила, И махины уже пристойны учредила. Я, следуя за ней, с Парнасских гор схожу, На время ко стеклу весь труд свой приложу.

Из стихотворного послания «Письмо о пользе стекла И. И. Шувалову» М. В. Ломоносова, 1752 г.

:::::::::: ::::::::::

£

о н

о и

О.

X

Я

§

ш

первый верхний тон. В действительности мы имеем здесь, как и в органных трубках, дело с воздушным столбом, который делится узлами на пучности.

Позвольте мне теперь исследовать действие этой трубки ав в 4'/₃ м длины и 10 см ширины, которая была предназначена для совершенно другой Цели. Она поддерживается крепкой стойкой, и я вдвигаю в нее снизу тонкую горелку, которая показана на рисунке справа. Вы слышите сначала шум, а затем звук; я вдвигаю горелку далее; звук усиливается, и вы слышите, наконец, настоящий громовой тон, выходящий из трубки; но вот вдруг все стихает, ибо пламя гасится действием вызванных им самим воздушных волн. Я зажигаю снова пламя, но уменьшаю его; ввожу его в трубку, и оно издает теперь один из своих верхних тонов; открываю кран более, и звук на мгновение прекращается; но затем вы слышите снова начинающееся приближение музыкальной бури, которая вскоре и разражается. Если я уменьшу пламя, то основной тон исчезает, и вы слышите первый верхний тон трубки. Если я ого уменьшу еще, то исчезает первый верхний тон и появляется второй. Так как вы освоились теперь с этими тонами, то я открываю кран вполне; вы слышите теперь смесь основного тона с верхними тонами, находящимися как бы в борьбе между собою. С помощью бунзенов-ской горелки звук этой трубки будет достаточно силен, чтобы привести в сотрясение пол этой комнаты, мебель и многочисленных слушателей. А когда пламя погасится под влиянием действия на него воздушных волн, то вы услышите выстрел, подобный выстрелу из пистолета. Вы поймете, что дымовая труба представляет подобную трубку большого г змера, и шум пламени в такой трубе представляет только грубый опыт подобного рода.

Я перехожу теперь к более коротким

трубкам и малым пламенам и имею для этого восемь трубок различной длины. Когда я их помещаю над горелками, то они поют, и звук тем ниже, чем длиннее трубка. Трубки подобраны таким образом, что они составляют восемь последовательных тонов гаммы. На некоторых из них вы замечаете бумажную надставку S, посредством ко

торой можно удлинять или укорачивать трубку. В то время как пламя, поет, я подвигаю эту надставку кверху, и тон немедленно понижается; я опускаю ее ниже, и тон повышается. Этот опыт доказывает, что пламя подчиняется длине трубки. Действием воздушных волн его движение становится периодичным, тогда как длина этого периода определяется, как и в органных трубках, длиною стеклянных трубок.

Неподвижные звезды, особенно вблизи горизонта, имеют неспокойный свет и по временам меняют цвет. Я часто наблюдал на альпийских возвышенностях то краснорубиновый, то зелено-изумрудный цвет больших и более отдаленных звезд. Поместите против такой звезды зеркало так, чтобы в нем рисовалось ее изображение, и затем поворачивайте его быстро взад и вперед; вы не увидите при этом непрерывной световой линии, но ряд цветных искр, необыкновенно красивых. То же самое будет, если вы будете смотреть в бинокль на такую звезду и двигать им при этом туда и сюда. Этот опыт показывает, что при мерцании свет звезд исчезает местами, и темные промежутки между светлыми искрами соответствуют таким исчезновениям света. Наше поющее пламя есть такое мерцающее пламя. Вы замечаете в нем дрожание е то время, когда оно начинает петь, и можете разложить это дрожание при посредстве зеркала или бинокля точно так же, как разлагали мерцания заезды. Я поместил маленькое зеркало так, чтобы видеть в нем изображение пламени. Когда я поворачиваю зеркало так, что свет его должен был бы дать круговую линию, линия эта не оказывается непрерывною, как это было бы в том случае, если бы пламя было совершенно спокойно, но делится на ряд или цепь отдельных пламеней.

Иэ книги Д. Тиндаля «Звук», 1883 г.

(Перевод с английского)

65