Техника - молодёжи 1957-08, страница 36
чаются внешние станции обсерватории — весь круг аппаратов, стоивших человечеству гигантского труда. Аппаратов, открывших окно в Космос, приобщивших человечество к жизни, творчеству, знанию других населенных миров. Это окно — величайшее человеческое достижение, и рисковать его захлопнуть хотя бы на время — вправе ли вы, я, любой отдельный человек, любая группа людей? Мне хотелось бы узнать, есть у вас чувство такого права и на чем оно основано? — У меня есть, — поднялся Мвен Мае, — а основано оно... Поймете ли вы меня! Время — вот необоримый гнет всего живого, эфемерного, «быстротекущей жизни», как говорили древние поэты. Вы были на расколках... Разве миллиарды безвестных костяков в безвестных могилах не взывали к вам, не требовали и не укоряли? Мне видятся миллиарды человеческих жизней, у которых, как песок между «пальцами, мгновенно утекла молодость, красота и радости жизни — они требуют раскрыть великую загадку времени, вступить в борьбу с ним! Победа над пространством и есть победа над временем — вот почему я уверен в своей правоте и в величии задуманного дела! — Мое чувство другое, — заговорил Рен Боз. — Но это другая сторона того же самого. Пространство по-прежнему неодолимо в Космосе. Оно разделяет миры, не позволяет нам разыскать близкие нам по населению планеты, слиться с ними в одну бесконечно богатую радостью и силой семью. Это было бы второй великой революцией после Эры Победы Труда. С той поры как человечество Земли, наконец, прекратило нелепое раздельное существование своих народов и слилось воедино, совершив гигантский подъем на новую ступень власти над природой, каждый шаг на этом новом пути важнее всего остального, всех других исследований и познаний... Дар Ветер молчал так долго, что Мвен Мае беспокойно зашевелился. — Теперь я понимаю, — снова заговорил бывший заведующий,— зачем раньше люди курили, пили, подбадривая себя наркотиками в часы неуверенности, слабости, одиночестве. Сейчас я также одинок и неуверен — что мн# сказать вам? Кто я такой, чтобы запретить вам великий опыт, но разве я могу разрешить его? Вы должны обратиться в Совет, тогда... — Нет, не так. — Мвен Мае встал перед Дар Ветром, и его огромное тело напряглось, как в смертельной опасности.— Ответьте нам: вы произвели бы эксперимент? Как заведующий внешними станциями. Не как Рен Боз... его дело другое! — Нет! — ответил твердо Дар Ветер. — Я подождал бы еще... — Чего? — Постройки опытной установки на Луне. —• А энергия? — Лунное поле тяготения меньше. Можно обойтись несколькими Ку-станциями... — Все равно, ведь на это потребуется сотня лет, и я не увижу никогда!.. — Человечеству не так уж важно —теперь или поколение спустя! — Но для меня — это конец, конец всей мечте! И для Рен... — Для меня — невозможность проверить опытом, а следовательно, и невозможность исправить, продолжать дело! — Я сказал: что я такое? Обратитесь к Совету. — Совет уже решил — вашими мыслями и словами. Нам нечего ждать от него. Разве вы сами не знаете? — тихо произнес Мвен Мае. — Вы правы. Совет тоже откажет. — Больше ни о чем не спрашиваю вас. Я чувствую себя виноватым: мы с Бозом взвалили на вас тяжелое бремя решения. — Мой долг как старшего по опыту помогать. Не наша вина, если вопрос оказался не прост. Мне грустно и тяжело. ...Мвен Мае хорошо помнил тогдашнее состояние нерешительности и отказ. Но насколько тяжелее сейчас... Гибель спутника, крушение надежды на достижение далеких миров! И эта скручивающая волю боль... в спине, в ногах, в затылке. Мвен Мае уже не видел, что над ним склоняются врачи — он перестал воспринимать окружающее... Эрг Hoop шел без обычной стремительности, переступая босыми ногами по мягкой и влажной траве. Впереди, на опушке, густая зеленая стена кедров переплеталась с облетевшими кленами, похожими на столбы редкого серого дыма. Здесь, в заповеднике, человек не вмешивался в природу. Своя прелесть была в беспорядочных зарослях высоких трав, в их смешанном и противоречивом запахе. Над кедрами чистое голубое небо посеребрилось взмахом широкого крыла перистых облаков. Эрг Hoop углубился в припахивающий горьковатой кедровой хвоей и смолой сумрак леса, пересек его и поднялся на холм. Кольцо заповедника вокруг нервной клиники не было широким, и Эрг Hoop скоро вышел на дорогу. Направо речка наполняла каскад бассейнов из молочного стекла. Несколько мужчин и женщин бежали по дороге, между рядами пестрых цветов, покачивавшихся в свежем ветерке. Вряд ли осенняя вода была теплой, но бегуны, подбадривая друг друга смехом и шутками, ринулись в бассейны, сплывая вниз по каскаду. Эрг Hoop невольно улыбнулся — где-то, в расположенном рядом заводе или на ферме, настал час обеденного отдыха. Никогда еще родная планета не казалась такой прекрасной ему, проведшему большую часть своей жизни в тесном звездолете. Великая благодарность переполняла Эрг Ноора ко всем людям, к земной природе — всему принимавшему участие в спасении его рыжекудрого астронавигатора — Низы. После совещания с врачами они решили поехать вместе в полярный невросанаторий. Как только удалось разомкнуть паралитическую цепь, устранив устойчивое торможение, развившееся в коре мозга от разряда щупалец страшного креста, Низа оказалась совершенно здоровой. Требовалось только вернуть ей былую энергию после долгого каталептического сна. Низа, живая, здоровая Низа! Эрг Ноору казалось, что он никогда не сможет подумать об этом без радостного толчка внутри. Он увидел одинокую женскую фигуру, быстро шедшую ему навстречу от разветвления дороги. Он узнал бы ее из тысяч — Веду Конг. Веду, прежде так много занимавшую его мысли, пока не выяснилась разность их путей. Знакомое до мельчайших подробностей лицо Веды вдруг поразило Эрг Ноора своим сходством с Низой. Такое же узкое, с широко расставленными глазами и высоким лбом, с четкими длинными бровями вразлет, с всегдашним выражением нежной насмешки в изгибе рта. Только Веда смот 30 |
