Техника - молодёжи 1958-09, страница 17

ЗЕЛЕНЫЙ ЛЕВ, ПОЖИРАЮЩИЙ СВОЙ ХВОСТ

озьми Меркурий философов, обжигай его, пока не превратится в зе-леного льва. На песчаной бане нагрей красного льва с кислым соком винограда и выпаривай: Меркурий обратится в род камеди, которую можно резать ножом. Положи камедь в перегонный снаряд и перегоняй: получишь безвкусную жидкость, спирт и красные капли. Стены перегонного куба покроются, как тенью, легким налетом, а в пробирке останется истинный дракон, ибо он съедает свой хвост. Возьми этого черного дракона, разотри его на камне, прикоснись раскаленным углем; он воспламенится: воспроизведешь зеленого льва. Пусть он съест свой хвост. Снова перегоняй, получишь жгучую воду и человеческую кровь — это и есть злексир».

Что это? Колдовской рецепт? Заклинание? Людоедское письмо? Или просто бред сумасшедшего? Нет, ничего из перечисленного. Просто небольшая «рабочая инструкция» по приготовлению и переработке уксуснокислого свинца. Мгрку-рий — это свинец, зеленый лев—окись свинца, красный лев — обыкновенный сурик, кислый сок винограда — уксусная кислота. Дракон же, съедающий свой хвост, — не что иное, как смесь порошка свинца с углем. Никакой, как видите, чертовщины.

Но кому н?£^ялет в голову разговаривать таким" тарабарским языком? Откуда этот убийственный жаргон?

Так говорили химики средних веков — алхимики. Они не знали основных законов химии. В химических реакциях, почти всегда сопровождающихся изменениями цвета, вкуса, запаха и других свойств вещества, они видели действие каких-то волшебных сил. Общение же с волшебством не может не порождать туманности выражений. Отсюда и от нежелания допустить в свой узкий круг «чужих», непосвященных темный, полный всяких иносказательностей язык химиков средневековья.

JHo вти две причины ие единственные, объясняющие сложность алхимической терминологии. Да, предки современных химиков были большими и наивными

V4

чудаками. В их полутемных и таинственных лабораториях говорилось немало вздору. Эти постоянные кандидаты на костер верили во всякую чепуху, вроде «философского камня», обладающего, по их мнению, великой силой превращать дешевые металлы в золото, стариков—в цветущих юношей, а безнадежных больных — в атлетов.

И все же деятельность алхимиков не прошла без пользы для науки.

Ведь это в их лабораториях по преимуществу сосредоточивались все знания тех времен о веществе и о его превращениях. В тиглях и ретортах средневековья варились все более сложные составы. Создавались новые химические процессы. Открывались новые вещества, порою с необычными, удивительными свойствами. Все это надо было как-то описать, запомнить, уметь толково объяснить другим.

Но как? Как описать понятно всем реакцию, когда вещества, участвующие в ней, различными людьми называются по-разному, когда ничего не знают о строении химических тел и нет никаких обозначений этих тел, явлений, химических понятий?

Хорошо было древним грекам и римлянам, знавшим лишь одну кислоту — уксусную и только семь металлов: золото, серебро, медь, железо, олово, ртуть и свинец! «Химию» такого количества веществ описать нетрудно.

Пытливые умы средневековья не располагали подобными удобствами. Знания алхимиков были не столь уж незначительны и росли с каждым годом, с каждым опытом по получению разных «зловещих» элексиров.

Количество веществ, открываемых в земле, воде, в тканях животных и растений, в тиглях и ретортах лабораторий, возрастало быстрее, чем успевали их исследовать, чем придумывали нм названия и символы.

Вп. КЕЛЕР

В «Уставе ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки», составленном на Руси в начале XVII века А. Михайловым, упоминалось около пятидесяти названий различных химических веществ, таких, например, как селитра, сера, нашатырь, канифоль, уксус, клей, индиго, сулема; в списках же аптечных химикалиев того времени было до ста названий.

Л в алхимических обозначениях в Западной Европе к началу XVIII века насчитывалось без малого 4 тысячи символов влементов, соединений н операций. Не так мало для эпохи, в которой не существовало научной химии!

Нет, удивляться следует скорее не плохому языку алхимиков, а их хорошему языку: ие тому, что так туманно изъяснялись, а тому, что скудными средствами могли рассказывать о многих интересных и полезных вещах, сути которых не понимали.

ПОЛЬЗУЕМСЯ ЛИ мы ИЕРОГЛИФАМИ?

"е советую отвечать на этот вопрос, не подумав. Если вы полагаете, что идеографическим письмом (то есть письмом, в котором для выражения слов и понятий применяются не буквы, а особые значки—изображения идей, идеограммы) пользовались одни древние народы — сумерийцы, египтяне, майя и другие, то вы глубоко ваблуждаетесь. Значками пишут и в наши дни, причем не одни китайцы. Пишем и мы сами. Вспомните наши математические символы, все вти

Д. V~, ' , \ , f (х) и т.л.

Правда, мы не называем их иероглифами, ио они очень похожи нц них. Во всяком случае, и математические