Техника - молодёжи 1960-07, страница 37
10 Когда корабль идет на дно, на требуй ужин и аино. А если дом сгорал дотла, и чему салфетка для стола7 К чаму пласти стихи свои, Когда отказа но в любви? 300 тысяч киломатров а секунду, и 300 тысяч, и 300, и 300... Шал отват с Земли, парасакая орбиты Марса, Це-цары, Юноны и Паллады, Юпитера и аго дванадцатн спутников... Но Мир забыл о том, что с Замли идат отват. Дажа а XXIII вака трудно было утешаться общастванным, когда отвергнута любовь. Он сндал один а полутемной кладовка при шлюза, где хранились скафандры. Кажатся, он плакал на плача у пустого скафандра. Возможно, зто был скафандр Юны. Потом сидел, уставившись в темноту пустыми глазами, беззвучно шептал: — Когда корабль идат нв дно... И сам себе удивлялся. Какая смешная инерция! ведь вся позма писалась для того, чтобы Юна удивилась, оценила его, полюбила бы позта... К чему плести стихи свои. Когда отиазано а любви? Вошел Далин. Ом ставил в угол скафандр, а тот медлительно валился на соседние. На Аризле все падало медлительно. — Кто здесь? — спросил Далин, зажигая свет. — Ты, Мир? Еще не было? Он спрашивал о радиограмме с Земли. А Мир не понял и не ответил по-зтому. — Рано. Не может быть, — сказал сам себе Далин. Сел рядом, положил на ладони кудрявую бороду. А Мир думал: «Вот человек, отнявший мое счастье, отнявший счастье, которое ему не нужно. Сидит и думает о какой-то депеше, о мнении какого-то Жана Врио. Зачем ему любовь девушки? Все равно что слепому полотно Рембрандта». — У вас есть , семья? — спросил юноша. Старый космонавт вздохнул: — Не склеилась как-то, Мир. Подруги были, жены не нашлось. Женщины— трудный народ. Они и любят нас, космачей, и не любят. Любят за то, что мы * покорители неба, м то, и се, овеяны славой. А полюбив, хотят разлучить с небом, привязать к своей двери шелковой лентой. Ищут льва, чтобы превратить его а бульдога. Вечная история про царицу Омфалу, которая заставила Геркулеса прясть пряжу. Ей, видите, лестно было самого Геркулеса унизить. Но ведь он не Геркулес уже был за прялкой. «Ну, конечно, — думал Мир. — Не нужно ему счастье, отнятое у меня. Полотно Рембрандта, досталось слепому». Ему очень хотелось рассказать асе Далину, поделиться со старшим другом с полной откровенностью. Люди XXIII века были очень откровенны, своим преДкам они показались бы нескромно болтливыми. А Мир удивился бы, если бы встретил человека, скрывающего свою болезнь или слабость. Ведь слабость легче преодолеть сообща, и о слабом звене все должны знать, иначе общая работа провалится. Мир удивился бы также, если бы встре тил изобретателя, а одиночку а тишине вынашивающего идею, ожидающего, чтобы открытие родилось. Наоборот, в XXIII веке было принято высказывать незрелые идеи вслух, вовлекать как можно больше людей в обсуждение. Все знали, что открытия делаются только сообща. Но тут любовь — чувство древнее, згоистическое. Мир хочет, чтобы его любили, Юна — чтобы ее любили. А Далин? — А если бы вас полюбили сейчас? — спросил Мир, краснея. Далин грустно улыбнулся: — Если бы? Тогда я был бы счастлив. Бросил бы черный космос, посидел бы дома на Земле. Я так мало знаю наш дом. Есть уголки, где я не был ни разу. Я не видел восход в Гималаях, не видел Гавайских вулканов, на Южном полюсе побывал только мимоходом... Если бы спутница рядом... «Нет, ие надо ему говорить, — подумал Мир и опять покраснел. — А хорошо ли скрывать? Честно ли?» Дверь в кладовую распахнулась. Гарта стояла иа пороге. Я услышала голоса. Земля прислала ответ... 11 Киолиа нажата. Перад оином ждем, ждем, ждем результата. Секундам мет меры. Они иаи смолы тягучие. Ожидаем. «Тан, — говорит часы. — Тик-так». Таи или иа тан? Ив знаем. Дело случал. Земля радировала: «Дорогой Далии! Лучшие специалисты и конструкторы космической резки находятся на Аризле. Мы всецело доверяем им и вам. На Земле пользовались уменьшенной копией ваших режущих en- ^ паратов. Аппарат безупреч-но работал, пока ие дошел Ж до границы ядра. Глубже Т ^ отказал. Принимайте I Г решение сами». Я Я Вновь иа селекторе Ш # появились двенадцать Ж J J лиц: седой и смор- Ж щенный Лю, Джен- Ж Ж ш I кинсок с выпирающей челюстью, толстяк Газлеви, горделивый красавец Анандашвили... Шесть осторожных, те же самые, что утром, сказали: «Подождем. Отложим». Шесть нетерпеливых возражали: «Не надо ждать. Нажимайте кнопку!» — А что мы можем предпринять?— спрашивал Джеикиисои. — Вернуть ки-бы и проверить? Это ие в наших силах. Они ие могут взлететь с Урана. — Ждать, ждать, ждать! — горячился Анандашвили. — А может быть, иа Земле неполадки пустячные: контакт не контачит, надо было прижать его плотнее. Сколько раз бывало так в радиотехнике! Ждать, ждать полгода, а тут высокая температура, давление, радиация. И на наших кибах тоже что-нибудь испортится за полгода. И Лю добавил, щуря глаза: — Понимает зубную боль только тот, у кого зубы болят. Есть опыты, которые нельзя проделывать на моделях. Чтобы узнать, разрежется ли Уран, надо резать его. Шесть «за», шесть «против». Опять решение должен был принимать Далин. И, вздохиуе, он сказал совсем тихо: — Назначаю опыт иа IS часов 50 минут. Двенадцать пар глаз одновременно повернулись вниз и налево: иа левую руку, где и в XXIII веке носили часы. Оставшиеся сорок минут были заполнены предотлетной суетой. Вспыхивали и гасли зкраны. Группы докладывалк о готовности к отлету. Уверенные в успехе добавляли слова прощания. Сомневающиеся неопределенно улыбались. Мир в сотый раз проверил давным-давно составленную и закодированную радиограмму кибам: немедленно включить режущий луч и вслед за ним поворотный механизм. Механизм нужен был для того, чтобы луч описал полный круг. Каждая киба должна была разрезать планету пополам, все вчетвером «г- на двенадцать частей. Лента с приказом была заправлена в передатчик. Керим включил радиометроном. Механический голос начал докладывать: «Осталось пять минут, осталось четыре минуты, осталось три минуты...» Далин положил на гладкую кнопку указательный палец, толстый па- X < V Ж лец с обкусанным ногтем. Ж Осталась одна минута... Jf пятьдесят секунд, сорок, / тридцать, двадцать, десять, f пять... «Тик-так-тик-так I» Нажал! И обернулся к окну. Все радисты тоже. За четким переплетом иа звездном небе висел огромный серо-зеленый шар. С одной стороны он всасывал звезды, с другой выплевывал... 32 |
