Техника - молодёжи 1960-07, страница 36

ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ТВОРЕНИЯ

Рис. А. ПОБЕДИНСКОГО

(Продолжение. Начало см. на стр. 1.)

лось. Я родился гораздо позже. Взятие Зимиего я видел только а кино, как и ты.

— А капиталистов? Какие оии были? Зубастые, толстые?

— И капиталистов уже ие видел, Керим. Вот пережитки капитализма еще застал. Пьяных помню. Была такая забава: люди разводили зтиловый спирт с водой и пили стаканами. От него был туман а голове и нарушалось торможение в мозгу. Некоторым нравилось растормажиееться, забывать осторожность и приличия, ни с чем ие считаться, кроме своих настроений. И деньги помню. Текие бумежки с узорами — их раздавали ие поровну: за сложную работу побольше, зе простую поменьше.

Мира больше интересовало будущее.

— А потом? — спрашивал он. — Вот расколем мы Уран, дальше что?

— Дальше возни с планетами хватит лет ие двести. Будем ждать, чтобы оии остыли, выравнивать, на место отводить, менять атмосферу будем — превращать метан и аммиак в углекислый газ, азот и воду. Потом высадим растения, чтобы несыщали воздух кислородом...

— Ну а дальше? Блегоустроим планеты, заселим...

— Дальше расколем Нептун, — отвечал Далии. — Потом Сетури и Юпитер. Если только у них есть твердое ядро. Это еще уточнить _# надо.

— А потом?

— Потом, как предлагал еще Циолковский, построим искусственные спутники из стекле и алюминия.

— Но на спутниках невесомость. А детям вредна невесомость, тек говорят профилактики (профилактиками называли а XXIII веке врачей. Ведь им чаще приходилось предупреждать болезни, е не лечить).

— Может быть, мы зажжем еще одно солнце: соберем темные тела в межзвездном простреистве, свалим их в одну кучу... Вы же знаете закон больших масс. Стоит только собрать достаточное количество материи, и обязательно загорится солнце.

— А потом?

...Но сегодня Мир не решелся задавать свои вопросы. Нельзя было рес-спрашивать о завтрашних шагех, когда и сегодняшний ие удался.

Далии сидел у стола и барабанил пальцами.

— Рыбу ловили когда-нибудь? — спросил он. — Не злектричестаом, не ультразвуком. На простую удочку, на

живца ловили? Было такое резвлече-ние иекогде: сидишь на бережку, смотришь ие поплевок. Вода блестит, поплавок прыгает а бликах. Плывут по речке отражения облаков. Хорошо. И внимание зенято, и зебот иикеких.

Керим шумно отодвинул тарелку.

— Зечем тянете время? Все равно Земля ответит: «Отложите!» Всегда спокойнее отложить. Я бы нажал кнопку, и все1 Будь что будет. Такое мое мнение.

— Будь что будет, — горько усмехнулся Далии. — А если ничего ие будет? Думеть надо, Керим. А кнопку нажать силы у всякого хватит.

Керим, обиженный, тут же ушел. Изобрел себе дело: проверить автоматическую сигнелизацию а складе горючего. И Делии поднялся вслед за ним.

— Пойду пройдусь. Мир, проводи меня.

Но в шлюзе, где надевали скафандры, он скаэел молодому редисту:

— Ты извини меня, Мир, мне подумать наедине надо. Не сердись. В другой раз пройдемся.

Мир скинул скефендр, через открытую дверь скользнул прямо а радиобудку. Девушки даже ие земетили его. Оии сидели в радиокабииах спиной к двери, ие оборечиваясь, переговаривались о своих делех.

Шли секунды и минуты. Сонно гудели радиоепператы.

Где-то ив невообразимо далекой Земле писели ответ Далину: решалась судьба проекта.

в

Я сижу с тобою у стола, и знаю твои

дела.

Я шагаю рядом в строю, вместе

с тобой пою.

А какая у тебя мечта? Мысли бы твои прочитать.

— А замечательно придумал Далии, — сказала Юна неожиданно. — Планете песни, плеиета драмы, планета танца. На планете танца я бы хотеле жить. Там весело будет: утром вместо зарядки пляска, перед работой пляска, перед обедом хоровод. И красиво: все праздничное — цветы, цветы, цветы... Кто придет а некрасивом платье, высылают с планеты прочь. Как хорошо: все создается зеново! Словно ребенка растишь: вот он крохотный несмышленыш, и ты учишь его, будто из глины человечка лепишь. А тут целая планете — праздничная, нарядная, веселая. Ты какую выберешь, Герте?

Герта тяжко вздохнула:

— Я бы хотеле жить не Земле, в Швеции, где-нибудь ив берегу. У нас тихо так, мирно: серое море, чейки над морем, чистенькие домики, пресная черепица. Ты не осуждай меня, но я боюсь космоса, Юна. Не по-людски тут. Черное небо днем, звезды при солнце. И смерть рядом. Мне кеждую ночь снится: лежит Керим в разорванном скафеидре... я зажимаю дыру, а воздух выходит, выходит, просачивается...

Мир широко рескрыл глаза: «Вот так история! Гврта — свмая исполнительная и работящая радистка, так давно покинувшая Землю, зебревшеяся на край солнечной системы, оказывается, не любит космосе. Зачем же оив ие возвращается домой?»

Юноша ничего не сказал, ие кашлянул, предупреждая о своем присутствии. Ему и в голову ие пришло, что следует предупрежден.

В XXIII веке ие принято было скрывать свои мысли, позтому и слушать чужой разговор не счителось неделикатным.

— А ведь Керим ие зехочет жить ив Земле, — земетиле Юне. — Керим тишину ие уважает.

— Должен же он считеться и со мной, — сказала Герте, деже с обидой. — Я столько ездиле зе ним, до самого Аризля. А когда у нес появится маленький... Keptm должен будет принять во внимание, ие остевлять меня одну...

— Оставит... — отрезала Юна безжалостно.

Герта почему-то испугалась.

— Только ты ие говори Кериму, е то он рессердится. Я обещала идти за ним всюду-всюду, хотя бы на крей свете. Но я за себя обещеле, не зе меленького. Тогда будет другой рез-говор.

— А ты очень любишь Керима?

— Очень. Мне ничего не надо, лишь бы он был рядом. Когда его нет, я думаю только о нем... и когда он рядом, тоже о нем.

— Нет, ты ие любишь его, — объявила Юна неожиденно. — Тек не любят. Не самом деле ты не умеешь любить. Ты большея и сильная с виду, ив полголовы выше меня, е сердце у тебя, кек у испуганной девочки. Ты обнимаешь, словно уцепиться хочешь, чтобы он ие ушел, стоял рядом, оберегал тебя, опекал, помогал. Кек будто ие муж он тебе, в сторож.

К удивлению Мире, Герте почти ие протестовала.

— А как же ииече? — спросиле она. — Конечно, чтобы оберегал и опекал. Не то и муж.

— Нет, зто ие любовь, — проскандировала Юна. — Когде любишь, становишься щедрым, хочешь дерить, а не получеть. Я бы любиле тек, чтобы ему было хорошо, чтобы он до неба рос, а не приземлялся... а Швецию. Когда я люблю, я сильнее. Кежется, на руках унесу любимого. И вот я все искела такого, чтобы стоило на руках нести, чтобы не ровня мне был, а я ему по колено, чтобы сердце не жалко было вырвать и под ноги ему бросить. И я нашла, нешла, нашла. — Юна уже не говориле, а декламировала, выпевала каждое слово. — Нашла здесь, на краю свете, ив Аризле. Увидела человеке, который игреет в бильярд планетеми, как древний бог лепит новые миры, дает имеие новорожденным и определяет их облик не тысячу лет...

— Ты любишь Далина? — воскликнула Герта почти с ужасом. — Но он же сверхсрочник.

— Он герой! Кто спрешивает: сколько лет герою?

Увлекшись, Юне вышла из своей ке-бины, остановилась среди комиеты. И только тут заметиле Мира. Ее подвижное лицо выразило испуг, негодование, презрение. Потом оив ресхохо-таллсь, громко, подчеркнуто, иеро-чито...

«Ты все слышал? — говорил ее смех. — И ие здоровье. Тебе зто ие поможет».

31