Техника - молодёжи 1965-07, страница 36

РАЗГОВОР О СОДРУЖЕСТВЕ МУЗ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Что те и составляет величие человека, кан не мысль?

А. Пушнин

ПИСАТЕЛЬ ВТОРОГО СОРТА? НЕТ, ПОЭТ ВТОРОЙ ПРИРОДЫ!

В № 2 нашего журнала были опубликованы письмо известного популяризатора науки Я. Перельмана к Алексею Максимовичу Горькому и ответ на него.

В редакцию пришло много писем, в которых читатели делятся своими взглядами на проблему взаимоотношений науки и искусства. Некоторые из откликов мы публикуем.

ОБЩАЯ МЕРА ТАЛАНТА

Ю. КАГАРЛИЦКИЙ, шшшшавяшшшшяяшшшшяяяшшш писатель

Яне думаю, что среди писателей (даже среди тех, что в свое время не приняли Я. Перельмана в Союз писателей) найдутся люди, предубежденные против науки. Просто, перефразируя слова Мельника из сказки Оскара Уайльда «Преданный друг», они уверены, что «наука — одно, а литература — другое, и нечего их смешивать»

Другие писатели придерживались иной точки зрения. Вольтер обладал прекрасной подготовкой в области точных наук и одним из первых обратил внимание на теорию Ньютона. Дидро потому и сумел осуществить главное дело своей жизни — издать «Энциклопедию наук, искусств и ремесел», — что еще до этого стал человеком энциклопедических знаний. Монтескье наряду с «Персидскими письмами» и сочинениями по юриспруденции и истории написал еще исследования «О тяжести», «О морском приливе и отливе», «Об относительном движении» и др. Гёте был крупным биологом. Бальзак всерьез занимался химией. Герберт Уэллс начал с учебника биологии, а потом, будучи уже проставленным писателем, издал вместе со своим сыном, профессором Джорджем Уэллсом, и Джулианом Хаксли огромную, популярную (и при том очень серьезную) книгу по биологии «Наука жизни».

Давайте же задумаемся над тем, что значили занятия наукой для писателей, о которых мы говорили. Ни у Вольтера, ни у Гёте, ни у Уэллса не было никакой «второй профессии». Их одна-единственная профессия — писательская, и она позволяет глубоко, по-философски осмыслить мир.

Вопрос о том, есть ли точки соприкосновений между наукой и искусством, очень стар. Почти полтораста лет тому назад очень поучительный ответ дал на него Гегель. Он подробно и объективно изложил точку зрения тех, кто в его время считал, что «наука — одно, а искусство — другое, и нечего их смеши

вать». и... согласился с ними! 1То лишь на время. Потом он привел всего лишь одну маленькую оговорку. Все сказанное, заявил Гегель, абсолютно верно, но лишь до тех пор, пока речь идет о «служебном искусстве» (назначенном для развлечения и отдохновения) и «служебной науке» (преследующей ограниченные, утилитарные цели и выискивающей для этого ограниченные пути). Что касается большой науки и большого искусства, то они одинаково стремятся осмыслить мир и выражают себя если не в адекватных, то в соотносимых понятиях.

Подобное соотношение надо еще найти. Оно не всегда явно, не всегда лежит на поверхности. Эта задача, по-моему, и является главной для сильно преуспевшего за последнее время жанра научно-популярной литературы. Его представители делают общеписательское дело. Делают его каждый в меру своего таланта. Но представители других литературных жанров тоже работают, насколько известно, каждый в меру своего таланта. Чтобы не было недоразумений, надо только договориться, что мера должна оставаться одной и той же. Во всяком случае, уже были писатели, которые признавали существование такой общей меры. Например, Бернард Шоу. «Вы пишете не хуже меня», — сказал он как-то «отцу пенициллина» Александру Флемингу.

БОРОТЬСЯ ЗА ПЕРВОЕ МЕСТО

Лев ГУМИЛЕВСКИЙ, ^^шшшшшшяшшшшшшяшшшшшшл писатель

■Тридцать лет назад, в начале ■ моей популяризаторской работы, отвечая на вопросы одной анкеты, я писал так: «Значение научно-популярной литературы огромно. Оно тем больше, чем теснее связывает человечество свою судьбу с достижениями науки и техники... Советская художественная литература револю

ционизирует душу человека; советская научно-популярная литература революционизирует мышление человека. Художественная литература учит, как жить; научно-популярная литература учит, как мыслить».

Я остаюсь верен этой формуле и до сих пор. Не потому, что она моя, а потому, что она отвечает хорошо известным взглядам А. М. Горького, и по-толстовски чудесному определению Льва Николаевича: «А не то дорого знать, что Земля круглая, а то дорого знать, как люди дошли до этого», и знаменитому утверждению Пушкина: «Следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная ».

За прошедшие тридцать лет положение с авторами научно-популярных книг значительно изменилось, чему в немалой мере способствовали некоторые организационные мероприятия.

Двадцать лет назад, рассказывая в передовой статье «Литературной газеты» от 10 марта 1945 го да* о положении дела с популяризацией науки и техники, я внес несколько практических предложений.

Одно из них — организация секции научно-художественной литературы в Союзе писателей — было незамедлительно принято и осуществлено; другие проводились в жизнь уже самой секцией.

Работа секции много способствовала общему развитию нашей научно-популярной литературы, поднятию престижа ее авторов. Некоторые из них были приняты в члены союза че-* рез секцию как писатели-популяризаторы. Сейчас все члены секции входят в объединенную секцию прозаиков и формально, во всяком случае, не третируются как «писатели второго сорта».

Однако начатой двадцать лет назад борьбою за правовое равенство «инженеров человеческих душ» и «инженеров человеческих умов» ограничиваться нельзя. Надо идти дальше! Надо бороться за первое место в литературе: в стране, где наука и техника служат народу, строительству великого дела коммунизма, это место по праву должна занимать популяризация научных и технических знаний!

Достаточно ли для этого одних организационных мероприятий?

Поднятая не так давно «Литературной газетой» дискуссия о возможном и невозможном в кибернетике показала отсталость нашей художественной критики в вопросах передовой науки. Когда-то А. М. Горький приглашал критиков И писателей заглянуть в работы И. П. Павлова, чтобы «более толково рассуждать

32