Техника - молодёжи 1965-07, страница 33
Os oo GQ ir ac § Q. О Q. C5 la количества движения, Виктор Львович доказывал, что ни одно изолированное тело не может сообщить себе вращения. Но почему падающая кошка всегда становится на ноги? Вопрос ставил студентов в тупик. Видимо, чтобы повернуть туловище, она начинает вертеть в другую сторону лапкой, объяснял Кирпичев. И приводил в доказательство мгновенные снимки, сделанные Марселем Дюпре. Студенты боготворили Кирпичева не только за талант лектора и педагога. Он работал директором Киевского политехнического института, когда там начались студенческие волнения. Кирпичев не только никогда не обращался к полиции, но и вообще избегал малейшего соприкосновения с нею. Из-за этого он никогда не подходил сам к телефону. Его девиз был «спасайте студентов от полиции». В 19G2 году Кирпичев подал в отставку: волнения студентов не прекращались, и правительство прибегло к репрессиям. «Я отношусь к студентам, как к родным детям, — писал в своем прошении Кирпичев, — и гибель каждого из них для меня одинаково тяжела. Мне осталось недолго жить, и тем важнее для меня в последние годы действовать согласно с убеждениями всей моей жизни». Что касается его чисто научной деятельности, то Кирпи-чеву принадлежат первые в России опыты по изучению упругих деформаций оптическим методом, с него начинается в нашей стране изучение явлений усталости металлов. Этс основа современного машиностроения. Не зная, как «устают» металлы от переменных нагрузок, нельзя создать ни ракет, ни самолетов, ни текстильных машин, ни автомобилей. Но Кирпичев оставил нам не только научные труды. Он автор исключительно интересных книг и статей, принадлежащих к редчайшему жанру научных раздумий, своего рода «инженерной философии». Их отличает глубина мысли, блестящая литературная форма, виртуозное проникновение » поэзию технического творчества, в самую «душу живу» инженерного труда. К своей знаменитой статье «Значение фантазии для инженеров» Кирпичев выбрал два эпиграфа. Это слова Бекона: «Введение новых изобретений представляется мне самым главным из всех человеческих дел» и слова Тургенева из его этюда «Гамлет и Дон-Кихот»: «...без этих смешных чудаков-изобретателей не подвигалось бы вперед человечество — и не над чем было бы размышлять Гамлетам. Да, повторяем: Дон-Кихоты находят, Гамлеты разрабатывают». «Мне кажется, — пишет Кирпичев, — что среди всех наук наибольшая сила воображения требуется в математике. Фантазия нужна математику, чтобы придумывать новые приемы, новые построения. Без нее он не будет двигаться вперед, а только вертеться в кругу прежних идей. Скоро здесь все будет исчерпано, и движение науки прекратится; ученые превратятся в комментаторов». Поразительное сходство, сближающее великих ученых, поэтов и изобретателей, заключается в богатстве фантазии. Хотя истинная фантазия встречается редко, заменить ее ничем невозможно. Элемент неожиданности, внезапности, даже парадоксальности — неотъемлемая черта каждого крупного изобретения. Кстати, подобный критерий спустя полвека Нильс Бор положил в основу жизненности физических теорий. Ибо, чтобы создать подлинно новое, изобретатель должен избавиться от рабского подражания, полностью выйти за пределы общепринятых банальных понятий. Изобретатели — это цвет человечества, демократичнейшая смесь «имен и лиц», армия, которая вербуется среди всех сословий и профессий. «Судьба фантазеров часто была очень плачевна; многие из них погибли жертвами своей неудержимой потребности придумывать новое. Сколько их разорялось, кончало жизнь в долговой тюрьме, в доме сумасшедших. Другие разбивались насмерть, свалившись со своих летательных машин, тонули вместе со своими подводными лодками, погибали от взрыва ими же изобретенных взрывчатых веществ. Но эти несчастия не в состоянии удержать людей с пылкой фантазией от изыскания неизвестного». Трудно приходится изобретателям и ученым, обладающим творческой фантазией, но только они ведут нас в волшебную страну. И перед ее чудесами поблекнут худосочные фантазии многих авторов фантастических романов. С фантазерами невозможно бороться, ибо им принадлежит будущее. Поэтому очень важно развивать фантазию с детства. «Дети, которым не дают читать сказок и мифов, никогда не станут ни математиками, ни изобретателями». В. Л. Кирпичев был первым ученым в России, обратившим внимание на защиту здоровья и безопасности рабочих. «Многие считают заводы адом, — писал он, — но можно устроить топки так, что у кочегаров вместо духоты, жары и пыли будет свежий воздух и чистота, а всю работу будут выполнять машины. Механики уже придумали множество приспособлений, облегчающих труд, но многое еще остается сделать. Вот достойное поприще для инженера». Во времена Кирпичева, естественно, кибернетики еще не было. Но любопытно, что уже тогда шли разговоры о бунте машин. Правда, терминология была несколько иная. «...придется вспомнить сказку, рассказанную у Рело, про дальнейшую будущность человеческого рода, а именно: усовершенствование машин дошло до того, что они взбунтовались против людей, поработили их и заставили служить себе. Инженер никогда не согласится с таким взглядом. Мы господа, а машины — наши слуги». Большой знаток истории техники, Кирпичев высоко ценил изобретателей прошлого и страстно нападал на технических ретроградов. «Всем известны насмешки над первыми попытками пароходства и железнодорожного сообщения, — с жаром писал он. — Такие же насмешки сыпались по поводу предложения Мардока освещать Лондон каменноугольным газом. Гэмфри Дэви спрашивал изобретателя — не намерен ли он за резервуар для своего газа взять купол собора Св. Павла. А Вульстен утверждал, что предложение проводить светильный газ в трубах по улицам Лондона равносильно намерению освещать город ломтиком месяца...» По иронии судьбы самому Кирпичеву пришлось однажды выступить в роли маловера. «История технических изобретений, — писал он в одной из своих статей, — представляет значительное число поучительных примеров увлечения новостями, от которых ожидали многого, но не получили ничего или немного... Можно указать на увлечение алюминием, из которого даже предполагали строить здания, калорическими и газовыми двигателями, долженствовавшими вытеснить паровые машины, недавнее мало-помалу утихающее увлечение электрическим освещением, относительно которого многие не сомневались, что оно в непродолжительном времени вытеснит газовое...» И это писалось в то время, когда миллионы читателей во всем мире зачитывались романом Жюля Верна об электрическом «Наутилусе»! Что ж, человеку свойственно ошибаться. Нельзя забывать, что современники Кирпичева помнили еще паровые котлы, обшитые досками, что в его время (всего полвека назад!) инженеры настолько плохо были знакомы со свойствами стали, что стальные пароходы считались хуже железных и страховые компании отказывались их страховать. И разве не удивительно, что «Графостатика», «Беседы о механике» и другие книги Кирпичева, написанные, по существу, еще в прошлом веке, в эпоху железа и пара, даже в век завоевания космоса, электроники и атомной энергии сохраняют репутацию лучших пособий для подготовки инженеров? 29 |
