Техника - молодёжи 1968-07, страница 13

БРАЗИЛИЯ

Вальтер ДОМИНГЕШ, студент физического факультете Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы

ХОЧУ ПРИРУЧИТЬ ПЛАЗМУ!-

ЭТИ СЛОВА ПРОИЗНОСИТ БРАЗИЛЬСКИЙ ЮНОША, ПОЗНАЮЩИЙ ГЛУБИНЫ ЗНАНИЙ

Вы спрашиваете, почему я решил посвятить себя проблеме управляемой термоядерной реакции, проблеме, столь далекой от нужд бедной Бразилии? Вот справочник «Мы и планета». Вряд ли найдешь такую карту, где бы Бразилия была помечена просто цифрой, —- для этого она слишком велика: на пятом месте в мире по величине территории, на восьмом по количеству населения. А здесь, в справочнике, нас фактически нет: среди 20 самых крупных стран по добыче угля, нефти, газа Бразилия не значится. Но нефть в ее недрах есть, имеется и государственная нефтяная компания — «Петробраз». И все-таки большую часть топлива мы покупаем в Англии и США по дорогим, просто грабительским ценам. Странно? Такое положение не нравилось даже некоторым нашим президентам, но реакция вынуждала их уходить — либо в отставку, либо...

Еще учась в школе, я увлекся радиотехникой. Мне нравилось, что детали, собранные вместе, вдруг оживают и начинают говорить. Густой, как смола, ночью, когда все уже спали, я любил слушать эфир. Говор больших городов в наушниках заглушал шум джунглей за моим окном. И вот однажды я услышал русское имя — Курчатов. Академик «Борода» выступил в Харуэлле (Англия) с сенсационной речью: Советское правительство рассекретило исследования в области управляемых термоядерных реакций и предлагало Англии и США работать совместно над этой величайшей проблемой века.

С этой ночи я заболел атомной физикой. Прикидывал, сколько энергии может дать дейтерий из одного литра воды, представлял наши города, освещенные дешевым электричеством. А рядом росла колонка других цифр: во сколько обойдется моя учеба в университете в Чикаго. Получалась сумма, равная зарплате отца за несколько... столетий.

Окончив школу, я приехал в Рио-де-Жанейро. Учеба в платном институте была не по карману, решил пробиваться в единственный университет, где расходы оплачивает государство. Конкурс был жестокий: на 80 мест 2000 претендентов, все дети крестьян или рабочих, как и я. Выдержал, пробился, зачислили на медицинский факультет. На физическом не оказалось вечернего отделения, а я днем работал.

«Рио-де-Жанейро, чего же там только нет — днем нет воды ни капли, а ночью света нет...» Это, конечно, про дома рабочих. Начав работать в профсоюзе железнодорожников, я был своим человеком в фавеллах, видел нищету и мечтал о добром атомном солнце. Но физикой заниматься не пришлось: днем чинил приемники, вечером изучал медицину.

Я знал: в СССР учатся иностранные студенты. Но мне казалось, что для этого нужно знать русский, как для учебы в США — английский. И вдруг в прогрессивной газете «Новые пути» читаю — в СССР основан Университет дружбы народов, для поступления не обязательно владеть русским. Более того, там существует физическая лаборатория, в которой студенты — простые студенты! — исследуют плазму.

Снова месяцы учебы, сражения на математических и физических олимпиадах. Списки победителей отправляются в Москву, и вот я получаю драгоценную бумагу — приглашение на учебу в СССР. Иду счастливый домой, а на улице кричат газетчики: военный переворот — «гориллы» Кастелло Бранко захватили власть! Я спрятал приглашение поглубже: теперь оно могло стать поводом для ареста...

И вот я в Советском Союзе.

В туристском лагере, где мы отдыхали, я не расставался с блокнотом — записывал русские слова. Нам, бразильцам, вначале было трудно. Португальский язык в СССР знают немногие, книг по физике на нем в библиотеках мало. Вот и пришлось «штурмовать русский». Мне помогло то, что я хорошо знаю эсперанто, а эсперантисты быстро обучили меня русскому. В то же время курс Ландау я решил изучать на французском языке. Зачем? Для практики — чтобы западные

работы по физике читать в оригинале. Ведь в нашем университете не просто учебная лаборатория. То, что волнует исследователей из мировых атомных центров, обсуждается и у нас. Плазма, как известно, четвертое состояние вещества, когда при высокой температуре происходит разделение атомов на положительные ионы и электроны. В основном вещество во вселенной существует в виде плазмы, а твердь, жидкость и газы встречаются чрезвычайно редко. А вот на Земле все наоборот. И, работая с плазмой, физики должны обеспечить хотя бы временное ее сосуществование с ограждающими стенками из земных веществ.

На пути к такому процессу стоит много препятствий и одно из главных: плазма, даже сжатая магнитным полем, чрезвычайно капризна, неустойчива и норовит прорваться к стенкам камеры, чтобы их испепелить. К тому же один американский ученый выдвинул гипотезу, что существует еще один вид неустойчивости, так называемая обменная, которая может привести к прорыву плазмы из стеллаторов и магнитных ловушек. Так ли это? Наука пока не в силах ни опровергнуть, ни подтвердить эту гипотезу. Мы, молодые физики, ищем новые пути для постановки экспериментов.

Я занимаюсь холодной плазмой. Она получается при нагревании газа до нескольких тысяч градусов. Струя газа частично ионизируется, становится проводником, и ее можно использовать как ротор МГД-генератора. Над созданием подобных, весьма эффективных, установок работают советские ученые во главе с академиком В. Кириллиным. Меня же интересуют свойства самой плазмы. Как их определить, ведь она только по названию холодная, любой измерительный, прибор от одного контакта с ней превратится в пар. И живет огненный шнур очень мало — секунды, доли секунды.

Я изучаю прохождение через плазму радиоволн. Думаю, что с их помощью нам удастся проследить за ее «самочувствием». Пока сделал немного — это моя первая курсовая работа, но условия в университете позволяют ставить эксперименты основательно, серьезно. В Москве живут такие крупнейшие специалисты по плазме, как академик Л. Арци-мович. Всегда можно обратиться за консультацией.

Стараюсь следить за работами своих соотечественников, хотя это и не просто. Обмен научной информацией между нашими странами мог бы стать больше, причем с особой пользой для Бразилии: ведь пока физические исследования носят у меня на родине прикладной характер. Однако в Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу есть атомные центры, вторым из них руководит всемирно известный физик проф. М. Шеймберг.

Недавно я прочитал в бразильской газете «Ультима ора» дискуссию о путях развития науки у нас в стране. Правительство считает, что исследования должны быть подняты на новую ступень, но следует стремиться получить от науки быструю отдачу. И все же так подходить к проблеме управляемой термоядерной реакции нельзя.

Бразилии поможет только международное сотрудничество. Советский Союз дал яркий пример этому: в Объединенном институте ядерных исследований работают специалисты из многих государств. Интересен опыт ЦЕРН в Женеве. Наверное, и моя страна со временем будет участвовать ь подобном объединении. Разумеется, для этого нужны свои специалисты, а их в Бразилии немного. Но дело не в количестве. Ма-рио Шеймберг жаловался, что правительство не выделяет средств на создание учебных лабораторий, подобных той, в которой веду исследования я. Поэтому в Сан-Паулу готовят физиков широкого профиля. А современный исследователь должен быть строго специализирован. Вот именно таких специалистов обучает для Бразилии Советский Союз.

Записал А. ХАРЬКОВСКИЙ, наш спец. корр.

9