Техника - молодёжи 1969-02, страница 21

бы творческой фантазии, открытий и изобретений, а следовательно, человечество никогда не поднялось бы выше уровня животных.

— Да. Потому-то и мы, роботы, не обладая чувствами, не способны к самостоятельному творческому поиску нового.

— ...И к мышлению. Учтите Робот, я рассчитываю на Ваш иммунитет к чувству обиды.

— Конечно, конечно... Я разделяю Вашу убежденность в том, что лично Вы мыслите. Но почему Вы уверены, что мыслят и другие люди и что не мыслим мы, роботы?

— Этот вопрос мне задавали много раз, и я как мог отвечал на него. Раз мышление нельзя ощущать, то дока-

— Вы все-таки не смогли воздержаться от этого праздного вопроса, менее существенного (это Вы, надеюсь, не станете отрицать), чем другие, о которых мы беседовали. Ну что ж, я отвечу Вам. Я разный. Только изредка — для развлечения или по соображениям производственной эстетики — мне сохраняют облик стилизованного человека или животного. В большинстве же случаев я робот-невидимка. Миниатюрное микроустройство, вмонтированное прямо в исполнительную часть инструмента, машины или агрегата. Включите свет, и Вы не увидите меня.

Я встал, подошел к выключателю и зажег люстру.

В самом деле, никого в комнате не было.

слишком ли накладна такая «самокритика», от которой и толку-то не видно. Успокоим их: роботов вполне можно строить из дешевых, подручных материалов. Ведь в своей основе «гомункулус» — создание математическое, а не электронное, гидравлическое или механическое; для того чтобы сделать робота, нужна, собственно, только хорошая математическая машина, а сам робот, вернее — его «душа», — программа для такой машины. Сейчас мы строим программу на основе хорошо исследованных алгоритмов, и она обычно оправдывает наши ожидания. Когда же мы сумеем задать машине такое «действо», из которого неизвестно что получится, мы построим первого робота.

6 основе программирования лежит

РОБОТ? • КТО ВЫ, РОБОТ? • КТО ВЫ, РОБОТ?

зать, что оно присуще только людям, можно только доводами разума. Эти доводы трех ви^ов. Во-первых, мы — продукт естественной эволюции, на Земле наш мозг — наиболее высокоорганизованная материя. А вы, роботы, — продукт техники, общественной деятельности людей. Во-вторых, мы построены из живых клеток, деятельность которых подчинена биологическим закономерностям, и, как бы человеческие индивидуумы ни отличались друг от друга, структура и функции их организмов в основном одинаковы (так же, как одинаково и их происхождение). Вы же, роботы, построены из неживой материи, подчиняющейся лишь физическим и химическим закономерностям. И наконец, мы, люди, будь то сангвиник, меланхолик или флегматик, сходно реагируем, действуем, ведем себя в сходных условиях. Разве можно то же самое сказать о различных роботах, предназначенных для решения узкоспециальных задач? Вот Вы, например, Робот, чем занимаетесь в своем XXI веке, как строятся Ваши взаимоотношения с людьми?

— О, мне живется неплохо. Я помогаю людям во всем, в чем они нуждаются, заменяю их в труде везде, где они этого требуют от меня. Они стали достаточно разумны, чтобы не злоупотреблять моими услугами, обращаются со мной бережно, считаясь с тем, что и металл устает, не заставляют меня делать что-либо, что могло бы повредить им. И конечно, ваши потомки не выключают себя полностью из трудового процесса, в интересах физического здоровья и морали они занимаются общественно полезным трудом. Ну, а счастливы ли они от этого...

—- Что же Вы не договариваете?

— Я не знаю. Счастье ведь относится к области чувств. Но если судить по статистике их собственных высказываний, то счастливых людей в нашем XXI веке намного больше, чем бывало когда-либо прежде. Но я не утверждаю, что это заслуга одних роботов.

— Спасибо за информацию. Еще один вопрос, последний. В комнате темно, и я только слышу, но не вижу Вас. Скажите, пожалуйста, каков Ваш внешний вид, как Вы выглядите?

О РОБОТЫ ^ДЛЯ СПОРА

Л. ТЕПЛОВ, инженер

Ц огда на страницах журнала раз-■■ горается диспут, болельщикам-читателям приходится решать: кто же в конце концов прав? Как узнать, что один прав, а другой — нет? Ведь далеко не всегда истину защищают остроумные, эрудированные и красноречивые ораторы, далеко не всегда сама истина выглядит убедительнее, чем ложь. Говорят, в споре рождается истина, но опыт подсказывает иное: в споре убивается время, а истина рождается в эксперименте.

Всякую науку можно рассматривать как некую согласованную процедуру разрешения споров. Физика была бы невозможна, если бы мы собирались пошуметь на тему; должны ли тела при нагревании расширяться или сжиматься? Химия ничего не стоила, если бы она не давала нам способа отличить свинец от олова без «философской» дискуссии — просто испытанием натуры, как говорили в старину.

Спорь» о кибернетике свидетельствуют о ее незрелости: если бы эта наука была на высоте, она тотчас объяснила бы нам, какие могут быть роботы, а какие нет. На мой взгляд, электронные «гомункулусы» вначале будут строиться именно для решения такой проблемы. Когда инженер проектирует машину, он в общих чертах представляет ее будущие свойства и ошибается редко. Когда ученый проектирует и строит прибор, он не знает, как будет вести себя его «детище» в той или другой ситуации; если бы он это знал, прибор был бы не нужен. Прежде чем стать рабочими машинами, роботы будут приборами. Они должны обслужить кибернетику, должны стать судьями в споре о них самих.

Осторожные люди усомнятся: не

многократное применение к исходным данным однообразных операций. Этот процесс называется итерацией, и можно сказать, что робот — Дитя итерации. К сожалению, математики далеко не всегда могут определить, что несет в себе итерация. Например, мы легко построим натуральный ряд 1, 2, 3, 4, 5, 6..., но найти расположение простых чисел в нем не сможем. Вот почему мне кажутся забавными рассуждения о том, что робот будет похож на одушевленную, пигмалионовскую скульптуру (что-то вроде рыкающих львов, охранявших трон византийского императора). Первое время поведение роботов будет понятно их создателям, изощренным в абстрактном мышлении. Но наступит час, когда математикам останется лишь пожать плечами — и тогда мы, обыватели, увидим настоящего робота, описанного фантастами: с руками, ногами, глазами, ушами, ловкого или неуклюжего, сообразительного или придурковатого, сангвиника или флегматика, преданного или «себе на уме».

Как мы говорили, вся деятельность робота сводится к преобразованию одних математических структур в другие. Но в каких единицах оценить эту деятельность? Скажем, после итерации у нас в машине возникнет робот, который проделает такую штуку: преобразует последовательность 1110001001001 в 1011011100011, Спрашивается, насколько остроумен его поступок?

Я-то знаю, что преобразование не очень остроумно: в нем все нечетные знаки оставлены без изменения, а четные изменены. Я могу утверждать так, потому что знаю робота, который это «творил» — им был я сам. Но что депать ученым, которые в отличие от обывателей имеют мужество признаться вместе с Сократом: «Я знаю, что ничего не знаю». Ведь до сих пор никто толком не может объяснить остроумие — эту редкую черту человеческого характера.

А вот другое задание — насколько глубокомысленно матричное преобразование:

100101000111 t010101010011

0110101000101 0000010110101

1000100010101 0011110101011

И опять ученые разведут руками.

17