Техника - молодёжи 1969-11, страница 15

— Ленин всегда приходил очень поздно, ночью или вечером. Как сейчас помню, он носил шляпу и ходил, глубоко засунув руки в карманы своего длинного пальто. Он жил этажом выше и, сталкиваясь со мной, приветливо улыбался и бросал мне несколько теплых слов на русском языке.

В то время меня все звали «русская барышня». Я работала в небольшом текстильном магазине и немного говорила по-русски. Знание языка давало мне некоторое преимущество при общении с русскими покупателями, я находилась на особом положении. А покупателей было много — в основном русские моряки.

—• Обождите, —- прерываю я старушку, — так, может быть, ваше непонятное финское имя «Юбка-Мамка» и возникло в те времена?

—• Конечно, — улыбается старушка. — Русские моряки обычно покупали у нас обнову для своих жен и любимых, спрашивали: «Мамка, юбка есть?» А мои друзья и переделали эти слова в прозвище, сопровождающее меня всю жизнь. Зайдите ко мне, прошу вас, — говорит Лили-Марге-рит, молодой походкой подымаясь по лестнице. — Я счастлива что-то рассказать вам о Ленине, — скороговоркой повторяет взволнованная женщина. — Счастлива, потому что я одна во всем доме знала его и до сих пор хорошо помню.

— Во всем ли доме? — перебивает ее Тапиовара. — Может быть, во всем городе?

— Может быть, — повторяет за ним женщина...

Мы заходим в квартиру Лили-Маргерит. Со стены на нас смотрит молодое, привлекательное лицо — это она в те далекие, невозвратные годы. Сейчас у нее большая семья. Трое сыновей: один — металлист, другой — капитан парохода, третий — учитель народной школы. Она живет с дочерью Алавой и внучкой Эйней.

— Для меня явилось совсем неожиданным то, что Ленин был таким большим человеком, — рассказывает Лили-Маргерит. — Я знала его простым и внимательным. Он очень много работал, уходил рано утром и приходил поздно вечером. Как сейчас помню его сосредоточенный взгляд, его резковатую торопливую походку — ведь он всегда взбегал по лестнице на свой четвертый этаж. И шеф жандармов, проживавший выше, даже представления не имел, с каким человеком он встречался изредка на лестнице дома.

Я люблю всех людей, — заканчивает свой рассказ Ли-ли-Маргерит. — Все русские, шведы, немцы и финны — люди со своими заботами и радостями. И я не могу понять, почему между ними бывает вражда. Я знаю, что Ленин хотел счастья всем людям. А ему можно верить — он большой, он великий человек.

Поздно вечером мы покидаем гостеприимный дом на Сернейстенрамтепис. Тапиовара растрогай. Я взволнован. Мы еще долго ходим по улицам финской столицы. Мы останавливаемся против бронзовой скульптуры кузнецов, которые вот уже столько лет беззвучно замахиваются молотами над онемевшей наковальней. Вокруг неумолчная, безудержная жизнь.

Я вспоминаю эту улицу в дни Всемирного фестиваля молодежи и студенто».

Нескончаемые потоки ликующей молодежи проходили тогда возле бронзовых кузнецов. Их встречали приветливые улыбки коренастых и голубоглазых финнов с тяжелыми руками рыбаков и лесорубов. Угловатые женщины с белыми как лен волосами отдавали им скупые, но трогательные слова приветствия.

Но я помню и другие силы — людей, прижавшихся к подъездам домов, скрывавшихся под тенью подворотен. Это были антифестивальщики, прибывшие сюда со всех концов света в тщетной надежде сорвать единство молодежи мира. Одурманенные виски, оглушенные тупой пропагандой, они бессвязно выкрикивали какие-то слова и, стиснув кулаки, бессмысленно замахивались на торжественный и радостный поток молодых борцов за человеческое счастье.

Когда я делюсь своими воспоминаниями с Таппио Тапиовара, он отвечает мне, почти не задумываясь, естественно продолжая ход моих мыслей:

—• Так ведь это же по Ленину: борьба классов! И борьба до победного конца.

Художник рассказывает о себе:

— У меня семь детей, и я воспитываю их в доброй традиции любви к человеку и ненависти к тому, что мешает людям жить и работать* Уверен, я сумею воспитать их в этом духе справедливости. Моей старшей дочери Анне-Марии двадцать четыре года. Я горжусь тем, что она учится в Москве. Таким же вырастет мой старший сын Юкка. Ну, а остальным парням, я надеюсь, наречена солнечная дорога. Аку, Иикко, Вилле, Иоуни, Лессе отличные парни. Иоуни — лап

ландское имя; ему нет еще семи лет, а он уже получил премию — серебряный кубок за рыбную ловлю. Лишь в будущем году он пойдет в школу.

Поздно вечером в небольшой квартире художника в городе-спутнике Таппиола мы, облепленные мальчишками — сыновьями художника, — беседуем о прошлом, настоящем и будущем. Мы вспоминаем фестиваль, пытаемся расплести сложные узлы человеческих отношений, завязанных на путях истории, и мы вдохновенно мечтаем о завтрашнем дне.

Как бы ни был сложен и противоречив мир — он прекрасен, как солнечная Таппиола, в бессмертном сочетании торжествующей природы с деянием рук человеческих. И пути развития нашего мира исторически определены тем великим процессом, который начался полвека назад, казалось бы, совсем недалеко от этого города, в Петрограде —- восставшей столице России.

Мы говорим о человеке, сумевшем организовать это восстание и руководить им, сумевшем построить первое в мире социалистическое государство рабочих и крестьян.

->- Если бы ты знал, — задумчиво говорит Тапиовара, увешанный гроздью прильнувших к нему мальчишек, — если бы ты знал, как я верю в светлое будущее этих ребят.

— И я верю...