Техника - молодёжи 1978-04, страница 39

С лауреатом премии Ленинского комсомола, доктором физико-математических наук Вадимом Фомичевым я встретился в центральной приемной комиссии Ленинградского университета, председателем которой он в то лето работал.

— Итак, с чего мы начнем? — мягко спроснл он, покосившись на то и дело прерывавший нас телефон.

— Хотелось бы с самого начала.

— Тогда с первой встречи с моими наставниками — Андреем Петровичем Лукирским и Михаилом Александровичем Румшем.

В 1961 году Вадим, тогда студент 3-го курса физического факультета, переступил порог рентгеновской лаборатории. Его поразило обилие непонятных приборов, напряженные лнца исследователей, их умелые руки, отсутствие суеты.

— Скажите, — спросил он руководителя лаборатории Лукирско-го, — а для здоровья это... пе опасно?

Лукирский отрицательно покачал головой н, быстро развеяв его опасения, стал знакомить Вадима с сутью лабораторных исследований — рентгеновской спектроскопией...

В 1912 году немецкий физик Макс фон Лауэ пропустил через кристалл пучок рентгеновских лучей, и на фотопластинке, куда попали лучи, получилась дифракционная картина, подобная той, что рисует луч обычного, видимого света, прошедший через иголочное отверстие, на экране. Так родилась

рентгеновская спектроскопия — метод, благодаря которому можно судить о внутреннем строении не только кристаллов, но и атомов. Ведь кристалл в опыте Лауэ играет ту же роль, что и призма, разлагающая свет в обычном спектральном аналнзе: изучая с ее помощью рентгеновские лучи, можно многое узнать об атоме.

Твердые тела — совокупность атомов, расположенных очень близко друг от друга, на расстоянии до пяти ангстрем. Они держатся вместе за счет химической связи, то есть внешних, валентных электронов, которые, к примеру, атом кислорода и два атома водорода объединяют в одну молекулу воды. Условно ядро атома можно представить в виде Солнца, а электроны — в виде планет, расположенных на «своих» орбитах».

Внешние, валентные электроны слабее связаны с ядром, поэтому нх можно изучать как посредством химических реакций, так н с помощью спектроскопии. А вот внутренние можно сравнить с «домоседами», они практически не изменяют своего положения в твердом теле и занимают определенные энергетические положения, характерные для данного атома. Выбить их с этих позиций в силах только более энергоемкие, световые фотоны, электроны рентгеновской трубки. Правда, свято место долго пусто не бывает — вакансия заполняется другими электронами того же атома. Но прн этом возникает рентгеновское излучение, так пазы

ваемые эмиссионные линии, которые и рассказывают об электронной структуре атома.

Все это и в рассказе непросто, а в лаборатории еще сложнее. Ведь человеку, жителю макромира, вход в микромир атома воспрещен. Атом можно сравнить с городом, обнесенным стеной. Проникнуть внутрь не разрешают законы природы. Разрешено лишь забрасывать за стену «ядра» — элементарные частицы, и по тому, что вылетит оттуда на ружу, судить о самом городе. Кванты рентгеновских лучей те же «ядра», установки для их «запуска» — пращи. И нужно все время совершенствовать как орудия нападения, так и тактику атак.

В лаборатории Вадиму сказали:

— Сделайте двухламповый усилитель. Вот приборы, инструменты, на столе схема.

Так Вадим начал работать экспериментатором. Под руководством Лукирского он постигал искусство конструировать приборы и вопрошать с их помощью природу. Он постигал секреты этой сложной работы, один из них состоит, между прочим, в том, что прибор, с которым долго не ведут экспериментов^ вдруг начинает капризничать — без видимой причины, сам по себе, и устранить это может только его «создатель». Вот почему экспериментатор, как правило, сам делает для себя приборы, установки,

А у Вадима первый же блин получился комом. И второй, и третий тоже.

ТЕНИ НЕВИДИМОГО СВЕТА

АЛЕКСАНДР ХАРЬКОВСКИЙ, инженер, наш спец. корр.

37

*