Техника - молодёжи 1979-03, страница 59

Глубокие высказывания Леонардо

да Винчи о способах полета раскрывают стремление человека уподобиться птице. Пытливые люди приглядывались не только к легкокрылым пернатым, их интересовало любое явление, так или иначе наталкивающее на мысль о полете. Дым из печной трубы, горючий болотный газ поднимались вверх, окрыленные семена клена уносились ветром ®даль. В небе двигались облака.

Летать пробовали маркизы и крестьяне, монахи и часовщики, талантливые самоучки и отчаянные авантюристы. В царствование Ивана Грозного смерд Никитка сшил крылья, подобные птичьим, и совершил несколько полетов в присутствии самого царя. Как летал Никитка — неизвестно. Может быть, прыгал с возвышения или бросался с кручи. Но история точно зафиксировала «благодарность» Ивана Грозного: «Человеке не птица, крыльев не имать. Аще же представит себе аки крылья деревянны, противу естества творит. То не божье дело, а от нечистой силы. За сие содружество с нечистою силою отрубить выдумщику голову. Тело окаянного пса смердящего бросить свиньям на съедение. А выдумку, аки диаволь-окой помощью снаряженную... огнем сжечь». И покатилась с эшафота голова дивная. И сожгли на костре не деревянные крылья, а живую мечту!

Даже во времена Петра Первого, сказавшего вещие слова: «Не мы, а наши правнуки будут летать по воздуху, ако птицы», боярин Троекуров за неудачную попытку взлететь на крыльях приказал крестьянина-изобретателя «бить бато

КРЫЛАТАЯ МАШИНА НАД

гами нещадно и продать животы его и остатки». В чем же провинился холоп? А в том, что несколько рублей, отпущенных ему на постройку крыльев, потратил зря!

И все же в тяжелые петровские времена, когда новшества да войны оскудили Русь, не переводились на ее земле мечтатели и умельцы. Отрешаясь от суеты мирской, презрев страх казни и церковного отлучения, строили они вещи «не-обыкные». К примеру, крестьянин Иван Посошков изобрел «бой огненный на колесах» (прообраз современного танка), а ряжский кузнец Черная Гроза — «летаник». Из проволоки и деревянных планок сделал себе крылья, обклеил их перьями. На ногах закрепил что-то вроде птичьего хвоста и даже на голову надел шапку из длинных лебединых перьев. Кузнец «летал так, мало дело ни высоко, ни низко, устал и спустился на кровлю церкви, но поп крылья сжег, а его едва не проклял».

Еще тяжелее для русичей было время императрицы Анны Иоан-новны — время иностранного засилья. Без отдыха работали палачи в тайной канцелярии. Не знали сна и «пытошные» подручные фаворита императрицы герцога Би-рона. Сколько русских талантов были «рваны» в его тюремных узилищах, сколько «мыслей предерзких» с кровью смешано там! И среди многих самородков народных из зависти единой заморил Бирон голодом некоего Симеона — изобрета

теля парашюта. Решил герцог присвоить себе славу первооткрывателя, погубил человека, а довести дело до ума «мозги не хватило».

Крылья, парашют не удались! Огонь и каменный мешок в зародыше испепелили и похоронили мечту. Но облако все-таки было «поймано». Случилось это в 1731 году. Подьячий нерестец Крякутной сумел загнать «облако» в холщовую сферическую оболочку и на этом шаре оторваться от земли.

Судя по публикациям в печати, по устным пересказам XVIII—XIX веков, ученые и литераторы по-разному представляли себе этот полет. Если собрать отрывочные сведения, а в иных случаях просто легенды, то можно нарисовать образ неистового подьячего.

Нерестец Крякутной, уроженец древнего городища Нерехты, был человеком охотным и мастеровым. С грамотой дружил, смекалкой отличался, оттого и воеводой рязанским был обласкан. Прозвали его Крякутным потому, что в междуде-лье охотой занимался, уток хитро голосом подманывал. А еще строил он диковины разные из щепья, лоскутья, кусков кожи на забаву малым ребятишкам. Руки у него «ковырянные, обжогные» были, поскольку состоял он при воеводе по железному делу, с кислой жженкой знался — ковырянные руки, да умные. Невредно для себя и людей мед крепкий пил, любил попариться в баньке с веничком березовым да с окатной водой ледяной. Иног-

56