Юный Натуралист 1982-11, страница 47

45

по скользкому стволу. Но над головой раздалось грозное щелканье клюва — беркут предупреждал. Не очень обращая внимания, я уцепился за ветку...

Удар крылом оглушил, и я невольно разжал руку.

Отлежавшись, я отправился к палатке. Без ножа и какой-нибудь накидки накрыть беркута никак было нельзя. А когда добрался, было уже темно. Вернуться к дереву в темноте я не рискнул: слишком глубокий провал поблизости.

Едва звезды побелели к утру, я отправился в путь. Тяжелая брезентовая накидка мешала идти быстро. Но она и не понадобилась. Беркут сидел неподвижно, все так же, с раскрытыми крыльями. Я даже испугался, но вот птица вяло шевельнулась — жива.

Подкатив к дереву камень, я встал на него и дотянулся до фанеры. Она с трудом поддавалась ножу, визжала и скрипела.

Только раз я услышал глухой клекот, может, стон птицы.

Доломав фанеру, я спрыгнул вниз. Беркут с закрытыми глазами качался на ветке, словно на волне. Но вот он медленно потянул одну ногу, она поддалась, вторую. Подобрал и сложил крылья.

И словно две крошечные желтые молнии сверкнули — беркут открыл глаза.

Тяжело взмахнув крыльями, он оторвался от дерева, сложил крылья и упал в провал. Свесившись, я видел, как он быстро уменьшается, и на мгновение мне даже показалось, что он разобьется. Из-за скалы вырвались солнечные лучи и осветили сумрачную пропасть. Глубоко внизу птица распахнула крылья и ушла за поворот.

Два дня беркута не было видно.

Потом он поутру мелькнул мимо, не взглянув на меня.

Ну и я не стал бежать за ним с обиженным криком: «Эй ты, погоди! Не помнишь, что ли!»

Достаточно того, что я в душе знал: есть в этих горах знакомый беркут.

Ф. КАМАЛОВ

ГОРДАЯ ПТИЦА

Мне кажется, что уже невообразимо долго болтаемся мы в маленьком вертолете над тундрой. Мы — это я и пилот вертолета Валерий Мигунов.

Несколько дней подряд, заправив оба бака, мы вылетаем далеко' в тундру, чтобы заснять для фильма семью лебедей. Местный охотник рассказывал нам, видел их где-то за Горячими Ключами, в трех часах езды на оленьей упряжке. Мы звали его показать это место, да он отказался. Устал очень.

Я смотрю через плечо пилота на его руки, которые спокойно сжимают ручку управления.

Валерий поворачивает ко мне лицо и кивает куда-то вниз.

Там большими причудливыми озерами разлилась вода. А растительность на островках какая-то розовая. «Да это же морошка поспевает!»— догадываюсь я. Здесь ее сотни тонн. Непролазные болота служат ей хорошей защитой. Ни зверю, ни человеку пути к ней нет. Только птицам и доступна она.

От долгого разглядывания рябит в глазах. И даже не верится, когда я далеко справа на чистой воде замечаю два ярко-белых пятнышка.

— Лебеди! — кричу на ухо Валерию.

— Где? — взглядом спрашивает он.

Я показываю в иллюминатор. Вертолет делает крен. Теперь мне видно только небо. Где же лебеди? Ага, вон они! И семь серых комочков с ними. Выстроились гуськом и плывут к берегу. Впереди мать, позади отец, и все голову в нашу сторону поворачивают. Снежно-белое оперение взрослых птиц резко выделяется на фоне ртутной воды. А маленькие, вот потеха, скользят по воде легко, без малейшего усилия и умудряются соблюдать друг между другом одинаковое расстояние.

— Можно? — кричу.

— Давай! — кивком головы соглашается пилот.

Я замок открыл, тихонько дверь на брючном ремне подтравливаю, чтобы напором ветра ее о борт не ударило. Нормально сработало мое приспособление! А лебеди уже на берег выходят. Один, самый маленький, от волнения, наверное, никак не может выбраться. Обратно в воду свалился. Отец ему помогает. Мне в видоискатель хорошо видно, как трава от ветра, создаваемого винтом, к земле стелется, вода рябит. Мать в заросли уводит семейство. Отец позади держится. Следит, видно, чтоб не отстал кто. Но не уйти им от гремящего чудовища. И вдруг отец-лебедь повернулся, распахнул свои могучие крылья и, высоко подняв голову, грудью пошел на нас. И вот уже во весь кадр видны раскрытый клюв и широко распахнутые, полные ветра крылья.

И вдруг все исчезло. Отрываюсь от аппарата. В чем дело? Лебеди далеко внизу так же гуськом улепетывают в заросли. Впереди мать, за ней семь серых комочков. И только отец, чуть приотстав, время от времени поворачивает к нам свою гордую голову.

— Ты что? — спросил я Валерия уже на аэродроме. Он виновато моргает:

— Понимаешь, дурной он. В лопасть винта мог попасть. Сам бы погиб и машину покалечил.

— Как ты думаешь, за кого он нас принял?

— Наверное, за птицу какую-нибудь, врага своего.— И, помолчав, добавил:— А сколько величавости и отчаянной храбрости было в его атаке!