Техника - молодёжи 1979-03, страница 61

заверенное тремя академиками научное исследование «птицы», где признается, что «Гримальди удачно совершил полет из Кале в Дувр в 1751 году».

Поверить трудно, но и пренебречь документами и статьей в газете нельзя. В те времена сущность своих изобретений люди держали в глубочайшей тайне, а чтобы подольше удержать секрет, дезинформировали любопытных, рассказывая им небывальщину вроде «кишок», «гирек» и «ртути». Да и небывальщина ли это?

Давайте попробуем заменить все малопонятные слова и выражения из лексикона давнего английского журналиста на более приемлемые и понятные нам: «часовой механизм», например, заменим словами «оригинальный двигатель» — так оно и есть! Из «кишок» крылья сделать нельзя, но можно обтянуть каркас, склеенный из пластинок китового уса, тонкой пленкой, сделанной из кишок какого-нибудь животного ¹.

Поразмыслив о том, для чего медные трубы частично заполнены ртутью (а значит, ртуть в них, управляемых человеком, может переливаться из одного конца в другой), посчитаем, что это своеобразный прибор для изменения центровки аппарата: перед взлетом трубы наклоняются к хвосту, и создается кабрирующий момент, облегчающий взлет; в полете трубы ставятся горизонтально, и центровка изменяется.

Нет ничего необычного и в том, что «птица Гримальди» была обклеена птичьими перьями. Еще в 1590 году «Гидотти Павел, живописец, резчик и архитектор, родившийся в Лукке, сделал крылья из китовой кожи, покрыл их перьями, и, к телу приноровив ниже рук, он полетел с высокого места и летел на четверть мили...». Так сообщает А. Родных в книге «Птицекрылые машины», ссылаясь на старинный исторический словарь. В этой же книге утверждается, что и после «птицы Гримальди» изобретатели использовали для своих крылатых конструкций птичьи перья. В 1872 году известный конструктор француз Ад ер «построил орнитоптер совершенной работы и изящной конструкции. Он представ

/^7Я ЛОРОХО&Ь/Л Uj^Pyj/fOB --

£3Pt>/&A |

лял собою подобие большой птицы... пропорциональной во всех своих частях и покрытой искусственными перьями. Каждое перо состояло из центрального прожилка, сделанного из гибкого дерева, с исходящими от него по бокам птичьими перьями. Эти большие перья были расположены так же и в том же числе, как у птицы, послужившей образцом; даже сочленения были такие же, как у птицы, вплоть до последнего суставчика».

И последний довод в пользу перьев на «птице Гримальди»: уже в наше время кандидат биологических наук Т. Л. Бородулина установила, что шероховатость улучшает аэродинамические свойства поверхности. Хотя перья плотно прилегают друг к другу, все-таки они образуют бороздчатую поверхность. В ворсинках перышек «застревают» частички воздуха, образуя своеобразную смазку. В полете встречные потоки воздуха, обтекая крыло птицы, скользят не по перьям, а по тонкому воздушному слою. Происходит как бы трение воздуха о воздух, а оно намного меньше, чем трение воздуха о сколь угодно гладкую поверхность. Так что не зря Гримальди фюзеляж своей «птицы» обклеил перьями: это дало ему возможность использовать маломощный двигатель.

Попробуем устранить и противоречия в статье английского журналиста. Он пишет, что машина Гримальди могла пролететь в течение часа 7 миль, то есть скорость ее не превышала 12—13 километров в час. Вряд ли такой скорости достаточно, чтобы удержать в воздухе даже наилегчайший крылатый аппарат. Но дальше в газете упоминается о перелете Гримальди через Ла-Манш из Кале в Дувр (45 км!) и в «то же утро» из Дувра в Лондон (110 км!). Если аппарат, по утверждению журналиста, мог держаться в воздухе только три часа, то при скорости 12—13 километров в час Гримальди не рискнул бы лететь через Ла-Манш даже с попутным ветром- Значит, скорость его аппарата была больше — учитывая перелет из Дувра в Лондон — порядка 30—40 километров в час. Это уже реально. Тем более что дальше журналист пишет: «В бурю и в тихую погоду он мо

жет летать одинаково быстро. А лондонские механики предложили усовершенствовать машину, доведя ее скорость до 30 миль в час» (55 км).

Остается открытым вопрос: какой движитель стоял на аппарате. На это нет даже косвенных указаний, кроме упоминания о явно сказочном «часовом механизме». Если бы аппарат был подвешен к воздухоносному баллону, журналист бы его обязательно заметил. Если бы у аппарата был воздушный винт, о нем бы журналист непременно написал. Будь аппарат построен как птицелет, его машущие крылья привлекли бы внимание. А журналист упомянул только про «трубы». Их было «употреблено в дело шесть». Все ли они были заполнены ртутью? Этого автор статьи видеть не мог. Для регулировки центровки вполне хватило бы и двух-четырех. А остальные? Они могли являться трубами двигателя реактивного действия — в то время люди уже использовали принцип реактивного движения, пуская ракеты и «огненные хвостатые змеи» на праздниках и в боевых действиях. Подобное предположение справедливо еще и потому, что в итальянском письме говорится: «Птица бежала быстро, за хвостом черная пыль». А ведь взлет происходил в парке, на поляне, засаженной густой травой!

В конце того же XVIII века изобретатель ЭКерар в книге «Очерк искусственного полета в воздухе» описал собственный проект птице-крылой машины с реактивным двигателем.

Сообщение лондонского и других корреспондентов газет о наличии часового механизма и труб в аппарате Гримальди невольно заставляет вспомнить проект дирижабля американского инженера Бэтти. Дирижабль оснащался реактивным двигателем прямой реакции. Реактивная сила возникала при сгорании пороховых шариков, подаваемых автоматически в камеру взрыва (1). Запас шариков находился в специальной кассете (2), и подава

¹ Этот материал получил в XVIII веке название «бодрюш». Он употреблялся при изготовлении воздушных шаров. (Примеч. О. К. Антонова.)