Техника - молодёжи 1980-04, страница 21

стично, хотя Лукьянец не пытался писать красочные пейзажи неведомых планет, как, скажем, сочинский художник Г. Курнин; Лукьянец не создавал своим воображением грандиозных астроинженер-ных сооружений, как ныне покойный профессор Г. И. Покровский, не возводил на холсте городов будущего...

Потом я часто бывал в мастерской Лукьянца и горжусь тем, что одно из его полотен — «Спящая галактика» — висит у меня в кабинете, привлекая внимание посетителей из многих стран мира. Они оставляли свои автографы на деревянной раме, чтобы она, как шутил Лукьянец, стала ценнее самой картины. У меня собралась внушительная коллекция подписей академиков и журналистов, писателей и художников, кинематографистов и музыкантов...

Но картина не нуждается в рекомендациях. Прекрасная, женщина среди звезд, и волосы ее светятся космической спиралью... Нередко меня спрашивают, как спросил художника и я сам: «Что это? Светящиеся краски?» Но нет! Это обыкновенное мастерство. Однако главное — те мысли, которые возникают, когда любуешься этим произведением.

Точно так же исполнено высшего гуманизма и «Мироздание» (с л е -в а). Кстати, эта работа очень высо* ко оценена устроителями выставки космической живописи в Хьюстоне. В фантастический мир космоса, к сверкающим центрам атомного кипения материи, к звездам живым и рождающимся, к светилам гигантским и карликовым, в мир феерических комет, задумчивых лун, цветущих и обледенелых планет, в бездонный космос уходит женщина Земли, ведя за руку своего малыша — истинного хозяина всей необъятной и зовущей вселенной!

Заинтересованный истоками творчества Лукьянца, я узнал, что путеводными звездами всегда служили ему суриковские шедевры. В картине «Утро стрелецкой казни» он указал мне не на известную всем фигуру Петра, не на объятых горем стрелецких жен и не на силуэты их мужей,' готовых принять смерть. Лукьянец показал на белые пятна рубах, повторяющие рисунок созвездия Большой Медведицы. Случайно это? Едва ли...

Так в чем же суть фантастического искусства последователя реалистической школы? В символике и глубоком подтексте, унаследованных от великих. Потому-то напоена земным очарованием его картина «Соловки» (вниз у). Глубокого смыс ха исполнены два небесных светила — дневное и ночное, две искрящиеся дорожки на водной

2*

глади, устремленный ввысь силуэт древнего монастыря и загадочный летательный аппарат в северном небе... А «Петрозаводское диво» (справа) наверняка взволнует не только поклонников НЛО, но и серьезных ученых.

Не чужды философские искания и другим работам Лукьянца. Внимательный зритель сразу увидит, что в «Цветах вселенной» на фоне космического неба, расцветающего лепестками звездных взрывов и спиралями галактик, земной мальчуган держит в руке «цветок», словно сорванный с этого необыкновенного небесного луга (стр. 45).

Думая о фантастике и о ее воплощении в искусстве, я в последнее время все чаще прихожу к мысли, что фантастике присуща многообразность. В этом ее особая притягательная сила. Безусловно, необходимы и инопланетные пейзажи Курнина, и картины-проекты Покровского, и незабываемая космическая натура Леонова. Даже пугающие чудовища западных художников, вероятно, нужны. Но особенно ценно философское осмысление таких абстрактных категорий, как время, пространство, движение. Люди, работающие в столь многотрудном направлении, заслуживают всяческой поддержки. Именно таков Виталий Лукьянец — художник, которому предстоит сказать еще очень и очень много.

АЛЕКСАНДР КАЗАНЦЕВ, писатель-фантаст