Техника - молодёжи 1981-01, страница 65

ЧЕТВЕРТЫЙ ЗАКОН

Сформулировав три закона, определяющие поведение роботов, Айзек Азимов намеренно или нет забыл упомянуть еще одно положение, без которого двусторонний контакт между человеком и механическим помощником становится не то что затруднительным, но и, пожалуй, невозможным. Имеется в виду способность' машины разумно отвечать на поставленный вопрос.

Калифорнийские специалисты смастерили серию «аргонов» — (снимок вверху) своего рода нянек, которые с удовольствием играют с ребятами в шахматы либо доставляют им иные забавы, при этом на специальном смотровом экране (снимок справа) по заказу появляется то изображение какого-то предмета, то партнера по игре — набор кандидатов на любой вкус предусмотрительно заложен в объемистую память робота.

О том, что давно уже делаются попытки механического перевода, известно, вероятно, даже первоклассникам. А вот американские разработчики продемонстрировали на недавней ярмарке в Ганновере электронного полиглота. Этот аппарат, легко умещающийся в кармане пиджака, владеет английским, французским, испанским, немецким языками, легко оперируя в каждом из них доброй тысячью слов (снимок слева внизу).

Но все-таки очень хочется — возможно, в этом надо винить писателей-фантастов, чтобы робот действительно был гоминоидом и хотя бы внешне походил на своих «родителей». Этому условию вполне отвечает «Марк-2» — искусственный человек, умеющий синтетическим голосом отвечать на вопросы (конечно, не выходящие за грани его разумения), читать стихи и при этом делать соответствующие гримасы с помощью пневмо-мышц (снимки в центре и справа).

Специалистам пришлось немало потрудиться, чтобы разработать особую систему разбивки слов на определенные части таким образом, чтобы механизм мог мгновенно составлять из них осмысленные предложения. В частности, число необходимых бит пришлось уменьшить со 100 тысяч до 300, что, впрочем, не повлияло на интеллектуальные способности «Марка». Потом инженеры немало потрудились, чтобы тональность, скорость речи машины практически ничем не отличались от тембра человеческого голоса.

ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА КОРАБЛЯ

Н 3-й стр. обложки

ИВАН АНДРЕЕВ, историк, г. Севастополь

Этот обычай зародился в глубокой древности, когда моряки предпочитали отправляться в плавание, прихватив на всякий случай символические изображения различных существ — своих покровителей. В частности, древние египтяне верили в незримую помощь пернатых — реального ибиса и фантастического Феникса, — цветов лотоса и прочих обожествленных ими предметов (рис. 3). А древние греки покрывали затейливыми украшениями даже боевые тараны (рис. 6) своих бирем. Однако исстари военные моряки старались подавить противника еще перед боем морально. С этой целью над форштевнями военных кораблей водружали фигуры животных, отличавшихся ярой свирепостью: льва, кабана, носорога (рис. 8). А у отчаянных норманнов даже корпуса стремительных драккаров походили на гибкие тела драконов или морских змей (рис. 11).

Со временем элементы чисто символические приобрели сугубо практическое значение. Огромные глаза на китайских джонках (рис. 4), коими полагалось высматривать опасность, превратились в якорные клюзы, в львиных пастях, венчавших форштевни фараоновых яхт, торчали не клыки, а кольца для канатов, а византийцы размещали средь прихотливого декора сифоны с губительным греческим огнем.

В середине века, с распространением христианства, на корпусах боевых кораблей и торговых судов, рядом с языческой символикой появились изображения разного рода святых и легендарных героев. Причем военные корабли, бывшие олицетворением мощи и богатства государства, судостроители намеренно покрывали от носа до кормы позолоченными фигурами (рис. 7), шатрами в кормовой части и громадными, художественно исполненными настоящими и декоративными фонарями (рис. 9).

Иной раз на многопушечных парусниках возникали целые скуль

птурные композиции (рис. 1). Например, на носу английского судна «Соврен оф си», построенного в 1637 году, красовалась конная фи> гура короля Эдварда, окруженная ангелами и попирающая врагов Британии. А фасад прусского фрегата «Фридрих-Вильгельм» был увенчан искусным барельефом, изображавшим этого воинственного монарха (рис. 2).

Разумеется, резчикам и скульпторам, занятым на верфях, приходилось немало работать, чтобы придать боевым кораблям поистине царское великолепие. В частности, труд мастеров по дереву, занимавшихся в начале XVII века на корабле «Принц Ройаль», обошелся британскому адмиралтейству в 441 фунт стерлингов, позолота аллегорических фигур — в 866 фунтов стерлингов, что составило пятую часть общей стоимости этого линкора. Корпуса таких плавающих крепостей, сверкавшие всеми цветами радуги, в изощренном изяществе не уступали не только сухопутным фортециям, но и блеску королевских дворцов (рис. 5). Правда, не всем морякам сие было по душе.

...Работал при Марсельском адмиралтействе в XVII веке некий Пьер Пиже, отменный художник, но не моряк. Он прославился тем, что водружал на боевые корабли настолько тяжелые и массивные скульптурные композиции, что мореходные качества линкоров и фрегатов заметно ухудшались. Посему некоторые капитаны, выйдя в море, сбрасывали «излишества» за борт, а вернувшись в порт, валили все на буйство стихии.

В России украшения на кораблях появились с возникновением регулярного флота и были строже, скромнее, чем на Западе, — скульптуры, как правило, изображали тех, чьи имена носили линкоры, бриги и корветы (рис. 13 и 15). Не всегда одна и та же фигура находилась на судне от закладки на стапеле до последнего спуска флага. Так, на черноморском бриге «Меркурий» сначала красовался довольно скромный бюст вестника олимпийцев, а после знаменитого боя с двумя турецкими линкорами на корабле появился новый Меркурий — в полный рост.

К середине XIX века архитектура кораблей упростилась: мощные батареи, протянувшиеся в 2—3 «этажа» от носа до кормы, вытеснили великолепные узоры. Только владельцы последних коммерческих парусников остались верны старинным обычаям (рис. 10), но в конце концов даже на «штучно сработанных» чайных и шер-

63