Техника - молодёжи 1986-08, страница 42

вой битвы синдов и меотянок. Но этот сюжет не может быть объяснен даже как местная разновидность мифа об «амазоно-махии» (битвы греков с амазонками). Помимо всего, этому препятствует одна реальная, но жуткая подробность: изображение двух мужских отрезанных голов, видимо, подвешенных на груди у поверженной лошади. Несомненно, эта лошадь принадлежит мео-тянке, стоящей рядом с нею на коленях. Привлекает внимание изображение гривны у женщины на шее: такие гривны часто служили признаком власти, знатного происхождения. Кто же эта женщина, сжимающая боевой дротик, но обреченная на смерть?

Античный историк II в. до н. э. Полиен в книге «Стратегемата» привел романтическое боспор-ское предание о царице Тиргатао. Она была знатной меотянкой, женою синдского царя Гекатея. Синдская знать, очевидно, стремившаяся сохранить независимость страны и боровшаяся против широкого внедрения грече^ ских обычаев, низложила Гекатея, эллинизированного правителя, раболепствовавшего перед Боспором. Тиргатао приняла участие в заговоре. Но Гекатея восстановил на престоле боспорский «василевс» Сатир I, он женил его на своей дочери и приказал убить Тиргатао. Однако Гекатей ограничился заточением своей бывшей жены в крепость, откуда она, обманув стражу, бежала, добралась до родного меотского племени иксаматов, вышла замуж за преемника своего покойного отца — бывшего вождя племени — и подняла на войну против Гекатея и греков множество меот-ских племен. Ее войско жестоко разорило всю область Синдики, подвластную Гекатею. Чтобы достичь перемирия, Сатир I отдал ей в заложники своего сына Мит-родора и богатую дань, но подослал под видом беглецов из Бос-пора двух убийц. От ножа Тиргатао спас широкий боевой пояс. В гневе она приказала казнить Митродора и вновь полностью разорила Синдику. Сатир I умер от горя. Его сыновья лишь с большим трудом сумели установить с Тиргатао мир. По-видимому, в этих войнах погиб и Гекатей.

Известные исследователи М. Ростовцев и В. Латышев признали достоверность рассказа По

лнена, установили и эпоху войн Тиргатао, которые могли начаться лишь в правление Сатира I (407—393) и закончиться при его сыне Левконе I (393—348). В целом эти войны продолжались, вероятно, около 20 лет и завершились «мирным» присоединением Синдики к Боспору. Его правитель Перисад I уже именовался «царем синдов, торетов, данда-риев», но, заметим, не меотов.

Если вновь обратиться к рельефу «Битва», то есть много оснований видеть в нем художественное воплощение предания о Тиргатао. Полиен не сообщил данных о ее кончине: неизвестно, погибла она в бою или своей смертью. Но несомненно одно: образ этой бесстрашной воительницы против греков надолго остался в народном сознании синдов и меотов, получив легендарные и героические черты. Имя Тиргатао в любой момент могло стать символом синдо-меотской независимости и антиэллинской борьбы. А его созвучие с именем божества-прародителя скифов и героя Причерноморья Таргитая-Герак-ла очень тому способствовало. Тиргатао, естественно, могла представать в народном восприятии той эпохи как дочь или внучка Таргитая — родоначальница меотов и сарматов. Видный лингвист В. Абаев в окончаниях обоих этих труднопереводимых имен выд 1яет иранский корень «тав», что значит «власть*, «мощь».

В сознании греков образ Тиргатао должен был предстать совершенно иным. Для них враждебная ко вещему эллинскому герой-ня складывающегося местного эпоса являлась не более чем воплощением варварских сил — предводительницей диких «амазонок». И потому этот в чем-то притягательный для синдов образ необходимо было разрушить, переосмыслив или заменив другим. Удобнее всего было сблизить Тиргатао с образом прекрасной лицом, но чудовищной по сути «змееногой» Эхидны. сила которой воплощалась в ее бесчисленных соплеменницах и союзницах — иначе в «амазонках»-мео-тянках. Таким образом, Тиргатао противопоставлялась Гераклу (а значит, Таргитаю), который, как следовало из греческого мифа, боролся с порожденными Эхидной Гигантами (то есть сармато-меотскими племенами),

но одновременно оказывался покровителем греко-синдов и вообще всех «боспорцев». Известно, что правящая династия на Бос поре официально вела свое происхождение от Геракла. При таком понимании сюжета изображенные на рельефе отрубленные головы врагов, которыми, по сообщению историка М. Ростовцева, любили хвастать соседи меотов— сарматы (и аланы), могли быть головами Гекатея и Митродора. Эта умело введенная скульптором деталь изображения одновременно являлась и символом варварства Тиргатао, и символом «эллинства» ее против никое-синдов. Центральная фигура воина должна была ассоциироваться с образом Геракла. Не исключено, что в фигуре «Тиргатао» содержался и намек на ее «змее-ногость», то есть связь с Эхидной, поскольку изображение ее ног отсутствовало: вся композиция, судя по многим признакам, резко обрывалась внизу. Наконец, можно предложить и более простое сближение -г- уподобление образов «Тиргатао» и ее противника — мифической предводительнице амазонок Ипполите и Гераклу.

Разумеется, все сказанное выше не более чем гипотеза. Но она позволяет сделать и некоторые общие выводы. Данный рельеф был выполнен в Синдике местным мастером, греком или эллинизированным синдом, и специально предназначался для синдов. Наиболее вероятное время его создания — не ранее конца IV в. до н. э. и не позже середины II в. до н. э. Произведенное автором рельефа мифологическое переосмысление в духе греческой легенды о Геракле и Эхидне, местного исторического предания о Тиргатао полностью меняло его звучание и акценты. Перед нами — замечательный памятник эпохи эллинизма, эпохи выхода греческих мифов за традиционные рамки и формирования на их основе идеологии различных эллинистических государств. «Битва» воплощает успешную попытку ввести в русло официальной идеологии Боспора IV—II вв. до н. э. наиболее важные элементы мифов и эпоса местных народов и таким обра*-зом создать на основе «эллинства» новую общебоспорскую культуру.

40