Техника - молодёжи 1986-10, страница 29

УНИВЕРСАЛЬНЫЙ

ГЕНИЙ РОССИИ

ности с поэзией и общественной активностью. Это единство научного, поэтического и общественного подвига позволило «архангельскому мужику», первому из русских людей, по сочетанию образованности и силы творческого духа подняться до уровня величайших представителей мировой культуры. Он своим примером доказал, «что может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов российская земля рождать».

Не ставя себе задачей дать в небольшой статье сколько-нибудь подробный обзор многогранной деятельности великого русского ученого, остановимся на одном из главных аспектов его творчества в области естествознания.

Гениальность М. В. Ломоносова проявилась ярче всего и полнее, на наш взгляд, в его физическом мировоззрении. Чтобы оценить эту стройную систему представлений — часто остроумных, почти всегда оригинальных и неизменно передовых для своего времени,— попробуем взглянуть на его труды с учетом тогдашнего состояния науки.

В эпоху, которой принадлежал Ломоносов, одна только механика получила завершение как научная дисциплина. Трудами Галилея и Ньютона, Бойля и Гюйгенса уже были сделаны первые шаги на пути применения единственно научного экспериментально-теоретического метода исследования. Имеющиеся в других областях знаний разрозненные, изолированные друг от друга факты чаще всего вообще не удавалось увязать в единую логическую схему. Поэтому исследователям того времени приходилось придумывать для их толкования некое действующее «начало», некий носитель, заключающий в себе ряд гипотетических свойств. Так, тепловые явления объяснялись с помощью теплорода, хотя уже существовал со времени Бэкона и Локка менее распространенный взгляд на теплоту как на следствие движения атомов вещества. Световые явления обычно толковались по Ньютону, то есть с помощью понятия световых корпускул, и реже — по Гюйгенсу, как колебания эфира. Чтобы объяснить электрические явления, вводилось понятие электрической жидкости и т. д. Только незаурядный ум, руководимый мощной интуицией, мог уловить в этом хаосе фактов и изолированных мнений дыхание мирового единства. Гений Ломоносова в эпоху анализа знаний сумел произвести их грандиозный синтез и выработать цельное, научное представление о природе. Теперь мы

знаем, что такой синтез единого науч-но-физического мировоззрения стал делом лишь следующего XIX века. Таким образом, Ломоносов предвосхитил будущее.

Мировоззрение Ломоносова, как оно выясняется из его высказываний, состоит в следующем.

«Видимый мир», природа — это книга, поражающая своей «громадностью, красотой и стройностью». Возвышенная задача человека состоит в том, чтобы научиться читать эту книгу, познать ее содержание. Единственно правильным является экспериментально-теоретический метод познания, основанный на гармоническом слиянии наблюдения и теории. «Из наблюдения устанавливать теорию, через теорию исправлять наблюдения есть лучший всех способ для искания правды... Одна область знания, именно физика, тогда уже реализовала этот способ. Поэтому все другие области, в частности химия, должны брать с нее пример. Да и вообще, любая наука становится точной только после того, как берет на вооружение методы физики и математики».

Что же касается цели познания, то, по мнению Ломоносова, она заключается в отыскании внутренних причин явлений природы, в выяснении, говоря его словами, «причин видимых свойств в телах, на поверхности происходящих от внутреннего их сложения». Эти причины, несмотря на кажущееся разнообразие их проявлений, в своей основе едины. Поэтому надо стремиться «как бы одним взглядом охватить совокупность всех вещей... и основать объяснение природы на некоем определенном принципе». В качестве такого принципа разумно постулировать движение мельчайших частиц, «нечувствительных частичек материи», из которых состоят все тела. «Принципиальные позиции Ломоносова как в химии, так и в физике могут быть определены как крайний, последовательный атомизм и механизм»,— писал президент АН СССР С. И. Вавилов.

Движение этих частиц, разумеется, никто не наблюдал. Но это не значит, что оно не существует: его не видно по причине малости частиц (как, скажем, из-за большой удаленности мы не различаем дрожания на ветру отдельных листьев далеко стоящего дерева). Интересно, как это представление развивается Ломоносовым далее. Наряду с простейшими частицами, или «элементами», которые можно определить как тела, не состоящие из каких-либо

других меньших и отличающихся от них тел, можно ввести понятие сложных частиц, или «корпускул», определив их как «собрание элементов, образующих одну малую массу». Одновременно ученый стремился конкретизировать формы движения мельчайших частиц тела и установить связь между формой движения и характером природных явлений. Здесь важно то, что физические явления объясняются им без дополнительных гипотез о специальных агентах, якобы заполняющих тела, не прибегая к помощи той своеобразной блуждающей жидкости, которую очень многие — по обычаю века, падкого к тонким материям,— применяли для объяснения природных явлений. «Мы,— например, подчеркивал Ломоносов в своих трудах по физике и химии,— ищем причину упругости воздуха в самой материи его».

Правда, конкретное решение задачи ему удалось дать только для тепловых явлений, отведя на их долю вращательное, или, как писал ученый, «коловратное», движение частиц тела, а также для световых, им доставалось колебательное, «зыблющее» движение частиц эфира. Оба заключения противоречили господствовавшим в то время учениям: первое — о теплороде, второе — о световых корпускулах.

Из этих общих представлений Ломоносов сделал ряд интересных выводов. Например, упругость газа он вывел как следствие бесчисленных соударений частиц газа, то есть точно так, как это делается в современной кинетической теории газов; из логического суждения «движение может настолько уменьшиться, что, наконец, тело достигнет состояния совершенного покоя и никакое дальнейшее уменьшение движения будет невозможно», он предсказал существование «наибольшей и последней степени холода», то есть, как мы сказали бы теперь, абсолютного нуля температуры; из того факта, что при сжатии газа относительная свобода движения частиц уменьшается, он пришел к заключению, что поведение реального газа должно отклоняться от закона Бойля (то есть, по сути, предсказал существование ван-дер-ваадм:овых поправок). Обсуждение законов теплопередачи с точки зрения его концепции позволило Ломоносову сделать следующий вывод: «Холодное тело В, погруженное в тело А, не может воспринять большую степень теплоты, чем какую имеет А». В этом выводе угадывается зачаточная формулировка некоторых аспектов второго начала термодинамики.

К 275-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ М. В. ЛОМОНОСОВА