Техника - молодёжи 1986-11, страница 51

которое мне оказываемо было отовсюду — по участию вашему в сем деле».

Написав, что «никаких вещей не открыто», Четвериков 2-й, строго говоря, был не совсем откровенен, оставив самый главный козырь, видимо, про запас для высочайшего отчета в Петербурге. В качестве вещественного доказательства он увозил с собой поднятые со дна озера камни, которые в докладных Хмельницкого всего лишь месяц назад настойчиво именовались «пушечной медью». Не пригодились смоленскому губернатору и расставленные на месте «пинкертоны». Следом за Четвериковым вяземский исправник сообщил, что «работа на Семлевском озере кончилась вчерашнего числа, и твердое тело, находящееся на дне оного, оказалось два камня». Вряд ли могла вызвать положительные эмоции и записка помещика Бирюкова: «Воду 30 числа выкачали до самого дна и ничего не нашли, как только три камня небольшого калибра, которые и вынули! И все те места ощупывали, и ничего не оказалось — как только крепкий грунт. Подполковник Четвериков намеревается отправиться сего числа в Петербург».

После столь мощной серии следующих друг за другом ударов все мысли Хмельницкого направлены теперь на достижение одной-единственной цели — избежать полного разгрома. В считанные дни, пока известие о том, что сем-левская авантюра потерпела крах, еще не дошло до столицы, дать свое объяснение событий и постараться спустить все постепенно на тормозах, выгородив насколько возмоу ^то себя и свалив всю ответственность а других. И хотя Хмельницкий вновь идет на нарушение установленного порядка, о чем ему уже выговаривал Хованский, он безотлагательно строчит письмо министру внутренних дел Блудову: «Корпуса инженеров подполковник Четвериков, командированный для розысканий в Семлевском озере, уведомил меня, что на дне оного никаких вещей не найдено. А как донесение мое по сему предмету основывалось не столько на словах Вальтера Скотта, сколько на известиях и удостоверении строительного отряда подполковника Шванебаха, то и считаю нужным с его отзыва ко мне пред-ставить на благоусмотрение вашего превосходительства копию». Примерно такого же содержания письмо направил губернатор и Хованскому.

Открытая гением Гоголя немая сцена в «Ревизоре» может дать представление и о том, что происходило, когда встретились главные действующие лица — Хмельницкий, Шванебах, фон Людевич, Клайгильс и Бирюков. Что касается Хованского, тот не упустил счастливой возможности отомстить своевольному губернатору. «По донесению вашего превосходительства от 4 февраля за № 1493 о том, что инженером подполковником Четвериковым на дне Семлев-ского озера никаких вещей не открыто, поручаю вам, милостивый государь мой, истребовав от подполковника Шва

небаха немедленно в дополнение того пояснение, и оное мне доставить: отчего, когда зондировали помянутое озеро, то ударение зондом в груду неправильной фигуры на дне озера производило звук? Когда же терли об означенную груду терпугом, то из чего можно было заключить неоспоримо, что та груда состоит из меди пушечной? — как все именно изъяснено было в записке, представленной вам от подполковника Шванебаха 20 декабря 1835 года № 390». Как вадно, князь Хованский не подозревал, что Хмельницкий по собственной инициативе уже начал расхлебывать заваренную им кашу и снова с некоторым опережением отправил письмо Блудову.

Со своей стороны Хмельницкий язвил по нисходящей линии. Все вопросы Хованского он препроводил Шванебаху, а тот, подобно гашевскому Швейку, дал на них простодушные ответы. «Спешу почтительно донести вашему превосходительству,— писал Шванебах. — на

1-й из вопросов, что обыкновенно, когда зонд ударяется обо 4то-либо твердое, издает звук более или менее чистый. На 2-е: терпуг показывал опилки меди, и потому я полагал, что должна быть на дне медь. При первом свободном времени я не премину возобновить деланные в Семлевском озере опыты, и когда получу удостоверение, что открытая на дне груда состоит из камней, то не премину донести вашему превосходительству».

Если сравнить первую бравурную записку Шванебаха и эти жалкие ответы, то возникнет множество новых вопросов. Почему, например, два-три ^амня «небольшого калибра» он умудрился принять за груду неправильной формы приличных размеров, да еще погрузившуюся в илистое дно? Как эти камни могли дать опилки «меди пушечной»? И т. д. и т. п. Но Хмельницкий не стал ничего заострять, а послал отписку Шванебаха по начальству без всяких комментариев.

Семлевское дело затихло, но глупейшее положение, в котором оказался смоленский губернатор, угнетало его. Исподволь, не афишируя, он принялся осмысливать случившееся. Ему пришла в голову спасительная мысль, нет ли у Вальтера Скотта географической ошибки? Укрепившись в ней, Хмельницкий набрасывает план дальнейшего поиска. «В секретном донесении графа Барклая де Толли к императору о военных действиях 1812 года сказано между прочим: «28-го войска 1-ой армии двинулись с места, кому следовало исполнить движение, на левый фланг неприятеля,

2-я армия осталась в Выдре (Поречско-го уезда). Авангард в Семлеве и Инкове (Поречского уезда), а 27-я дивизия с некоторой кавалерией — в Красном». По известному предположению и переписке насчет Семлевского озера надобно узнать, где именно находится другое Семлево, о котором здесь упоминается. Прежде всего взглянуть на алфавитные ведомости о всех селениях

по уездам. Ежели его там не значится — написать к окрестным исправникам с вопросами, нет ли при этом селении озера?»

В августе 1836 года Хмельницкий сделал запрос поречскому земскому исправнику, нет ли при деревне Семко-во, находившейся от Поречья в 92 верстах (или «Сешкове», как значится по алфавитному списку), озера и какого оно наименования, а также нет ли какого селения или урочища, или же озера под названием Семково (или Сешково) под казенным селом Инковом? Исправник ответил, что при деревне Сешкове «именья Чесливских, находящейся в Щучейском стане Поречского уезда, имеется в двух верстах стоячее озеро, именуемое «Велесто», близ же казенного села Инькова урочища, селения и озера с названием Семково, Сешково и Семлево вовсе не находится».

Кто знает, не предпринял ли бы романтик Хмельницкий еще каких-либо шагов в отыскании московских сокровищ, если бы не был лишен этой возможности чисто физически Возникло дело о казнокрадстве и возможной причастности к нему Хмельницкого. И из смоленского гражданского губернатора он на несколько лет превратился в узника Петропавловской крепости

ПОСЛЕДНИЙ ШАНС

ХМЕЛЬНИЦКОГО

Леонид АЛЕКСАНДРОВ,

журналист

Стремительность, с которой развертывалась семлевская эпопея, и ее катастрофический финал наводят на мысль о том, что в этом рискованном предприятии Хмельницкий руководствовался не патриотическими чувствами участника минувших сражений, а какими-то более весомыми и скрытыми мотивами. Какие же причины могли побудить опытного администратора, занимавшего престижную должность в одной из центральных губерний России, не только клюнуть на нехитрую приманку Вальтера Скотта, но и всемерно торопить события?

Когда в качестве нового губернатора Хмельницкий прибыл в 1829 году в Смоленск, сердце его содрогнулось при виде пепелищ и разрушений, оставленных французами в Отечественную войну. Древний русский город и спустя семнадцать лет никак не мог подняться из руин, опираясь лишь на собственные силы. Смоленск нуждался в помощи. В стихотворении одного мест

4 «Техника — молодежи» № 11

49