Техника - молодёжи 1987-03, страница 64

чем диспетчерская вырубила связь, я услышал, как он сказал там кому-то: «Идет Ерофеев, идет».

Чертыхнувшись, я велел содрать с себя эскомб и поспешил наверх в высотном костюме.

Коридор, эскалатор с поворотом налево. Лифт, коридор, второй эскалатор с поворотом направо. Эскалатор без поворота и верхнее фойе с живописным «земным уголком». В «уголке» — клейкая зелень березы, вольера, в которой орали от тесноты у кормушек желтые попугайчики.

Верхний куб нашего гермопоселкового здания-пирамиды — царство диспетчеров и связистов. Мимоходом я заглянул в безлюдный кабинет Мо-жаровского и, никуда уже не заглядывая, направился прямо в диспетчерский зал. Меня угнетало предчувствие: что-то случилось на буровой и долгожданный мой отдых в столице опять пропадет.

, С этим предчувствием я вошел в зал. У западной секции обширного пульта диспетчерского терминала стояло человек восемь. Можаровский сидел — рыжая его голова выделялась на фоне светящегося экрана сектора Амазонии. Когда я вошел, он зачем-то выключил экран, и все уставились на меня.

— В чем дело? — спросил я.

— Да вот, понимаешь...— проговорил Адам, освобождая кресло.

Я оглядел траурные физиономии расступившихся передо мной операторов, приблизился к пульту вплотную. На панели сектора Амазонии без-полезно мигали светосигналы автоматического вызова на связь. Буровая не отвечала. Едва я вытянул руку с намерением включить экран — операторы, словно опомнившись, отошли и рассредоточились по своим рабочим местам. Это меня испугало. Вдруг вспомнился сегодняшний сон. Во сне я переходил покрытое мокрым снегом русло горно-таежной речушки, и где-то выше по руслу с треском лопнул ледяной затор...

— Почему молчит буровая? — спросил я.

— Ты сядь, Вадим, сядь,— мягко посоветовал Можаровский.

Я путался в светящемся разноцветье кнопо:: и клавишей — никак не удавалось «выловить» позицию с нужной картинкой, на экране мелькали обрывки цветных синусоид. Главный диспетчер смотрел на мои неумелые руки. Наконец посоветовал:

— Набирай команды последовательно.

Я попытался набрать полную грудь воздуха, чтобы в самой что ни на есть резкой форме высказать свое отношение к происходящему, но тугие тяжи высотного костюма вытолкнули излишек воздуха. Гнев прошел. Я стал набирать команды последовательно. Главный диспетчер ногой выкатил из-под пульта коробку для аварийных аккумуляторов, сел на нее.

Экран показал общий вид гермопоселка нашей комплексной экспедиции: среди каменистых холмов, кое-где припорошенных красным песком, черно-белое здание-пирамида — все в золотистых и багрово-огненных отблесках — и зеркально-розовые, как елочные шары, резервуары водо-газовой централи жизнеобеспечения, гофрированные полуцилиндры складов. Вид был живописный, но мне сейчас нужно было совсем другое. Мне был нужен диспетчерский пункт моей буро

вой. Пятой марсианской буровой с индексом Р-4500. Судя по выражению веснушчатой физиономии Можаровского, ничего хорошего там сейчас не происходило.

Помогая мне, Адам тронул несколько клавишей — на экране промелькнула оранжевая пустыня, и вдруг возникло изображение диспетчерской. За пультом никого не было, хотя там должна была быть Светлана Трофимова. Обязана быть. Даже отсюда видно, что на табло диспетчерского таймера еще не истекла последняя минута контрольного времени сеанса связи.

— Алло, Трофимова, Светлана! — позвал я и посмотрел на Адама.

Можаровский понял мой взгляд.

— С ней ничего не случилось,— сказал он.— Впрочем...— Он подал знак кому-то за моей спиной: — Женя, ты когда включил канал на ярданг «Восточный»? Вспомни с точностью до минуты.

Оператор-связист Женя Галкин, которого я систематически обыгрываю в бильярд, приблизился к главному.

— Точно по графику — ровно в шесть сорок пять.

— Как долго буровая не отвечала?

— Минут семь. Я перевел канал в режим автоматического вызова и зафиксировал позицию вот с этой картинкой.— Женя кивнул на экран.— Потом появилась Трофимова. Волосы в беспорядке... В спешке выпалила то, что вы уже знаете, и убежала.

— Повтори для Вадима, он не знает.

— Вот дословно: «Извини, Галкин, здесь такое творится!.. Песков Айдарова чуть не убил!»

— Песков Айдарова?! — промямлил я.— Вы что, парни!.. Разыгрываете меня, что ли?

— Погоди, это не все,— обронил Можаровский.

— На ее руке и белом халате была свежая кровь...— робко добавил Женя.

— В каком месте? — спросил Можаровский.

— Собственно... несколько пятен. На пальцах, на рукаве и... вот здесь, на груди.— Галкин показал где.— И пятно на щеке. У меня сразу так... подозрение, что она не в себе.

— Конкретнее,— потребовал Адам.— Что значит «не в себе»? Умом тронулась? Или, может быть, навеселе?

— Может быть...

— Навеселе, говорите!—Я поднялся. Галкин неуверенно отступил. Главный диспетчер, обратив ко мне побагровевший затылок в завитках рыжих волос, повел рукой над пультом сектора Амазонии.

— А вот сюда, старший прораб, взглянуть хочешь? Сядь, разговор не окончен.

Сектор Амазонии ожил: организованно вспыхнули и погасли командные группы светосигналов. На экране сменилась картинка. Я узнал интерьер бурового зала.

В глубине, как всегда, хорошо освещенного рабочего зала нашей Р-4500 белели накрытые цилиндрическими кожухами громоздкие барабаны для проходческих шлангов, лоснились блеском инструментальной стали аккуратно укрепленные на стендах буровые наконечники, мигали табло температурного и газового контроля. Я перевел взгляд на агрегат обеспечения герметизации забитого в устье скважины обсадного стакана. Проходческий

59