Техника - молодёжи 1987-12, страница 37

библиотеках московских медицинских институтов. Читали книги, делали выписки. Тут как раз, к их везению, выставка на ВДНХ открылась «Здравоохранение^». Несколько дней пропадали в павильонах. Подходили к работникам иностранных фирм: «Здравствуйте. Мы учащиеся из московского ПТУ. Работаем над дипломом по развертке медицинского лагеря в районах стихийных бедствий. Хотим знать, какое современное медицинское оборудование можно разместить в таком лагере?»

Врачи, конструкторы и специалисты в области медицинской техники на них посматривали с интересом. А потом одаривали различными проспектами с видами медтехники. Павел Корчагин вспоминает: «Однажды обратился к представительнице французской экспозиции. Она тут же повела меня в пресс-центр. Вышел я со связками проспектов и программ, которые весили, наверное, не меньше десяти кг. Иду домой, а соседи спрашивают: что сегодня, Паша, на макулатуру дают?»

За работой над проектом лагеря полгода пролетели как один день. Будущие художники уже неплохо разбирались в медицинских терминах, как могли, самостоятельно составляли описание своих технических находок и изобретений. При этом иногда надолго задумывались: почему бы, к примеру, и сам контейнер не складывать в гармошку? Или почему бы...

Иной подумает: тоже, мол, нашли развлечение. Лучше в свободное время сбегали бы на дискотеку, посетили бы стадион или просто посидели бы во дворе с гитарой... Конечно, каждый проводит досуг по-своему. До увлечения проектом лагеря и Павел с Алексеем отнюдь не были затворниками. Как и большинство ребят в их возрасте, обожали рок-музыку, всякого рода зрелища. Но вот появилось дело, и пришлось дискотеки отодвинуть на второй план. Зато разработали оригинальный стыковочный узел между двумя контейнерами. Пожертвовали кинобоевиками — зато сконструировали ходовую часть для модулей. Вагончики стали передвигаться. И нисколько не чувствовали они себя духовно обедневшими, если месяцами не удавалось вырваться в театр или попасть на эстрадный концерт. На все подтрунивания Павел отвечал: вспомните, сам Маркс говорил — каждый свое свободное время посвящает удовольствиям, в результате чего появляется простор для свободной деятельности и развития способностей. И приводил примеры: вот, мол, хирург Склифосовский после работы выводил новые сорта винограда, яблок, груш. Тимирязев увлекался фотографией, а Менделеев любил у себя в мастерской переплетать книги и мастерить дорожные чемоданы. Почему бы и им, будущим художникам, не заняться изобретательством?

Одна беда: с описанием изобретений дело шло туго. Да и не знали они еще точно: могут ли их работы считаться изобретениями? И тогда вездесущий

Павел выписал из телефонного справочника все НИИ: какой-то из институтов должен же вести темы по контейнерам.

Целый день просидел с трубкой в руке. От него отмахивались как от назойливой мухи. Наконец, в НИИ вагоностроения начальник патентного отдела Л. А. Лазовская переспросила: «Лагерь из крупнотоннажных контейнеров?.. Это интересно. Жду вас завтра в десять утра».

Они появились намного раньше назначенного времени.

— Для начала надо проверить патентную новизну вашей разработки. Хотите? — предложила Людмила Антоновна.

— Конечно!

На другой день старший научный сотрудник института, патентовед Игорь Васильевич Барков поздравил ребят — ничего подобного в мировой практике еще не создавалось. Надо оформлять заявки на изобретения.

— А как? — в один голос воскликнули друзья.

— Я помогу,— ответил патентовед.

Какая это нудная и кропотливая работа — составлять документацию на изобретение,— знает каждый новатор. У Баркова — своих дел по горло, а тут еще пэтэушники. Да не из какого-нибудь отраслевого, железнодорожного училища, а из художественного.

Наслышавшись, что в таких случаях помощнику-покровителю принято предлагать соавторство, Павел и Алексей осторожно намекнули Игорю Васильевичу: дескать, ничего не имеем против и даже наоборот, если вы будете третьим. Патентовед улыбнулся: «Спасибо, ребята, но я ведь просто по должности обязан вам помочь...»

Только за один год Глотов и Корчагин, естественно не без помощи Баркова, составили 15 заявок на изобретения. И какова была их радость, когда на две из них пришли положительные решения: «Посредством герметических тамбуров-гармошек модули-контейнеры еще никто не соединял». Шел апрель 1986 года. У Алексея появилась вторая дочь.

Приближалась и защита дипломных проектов. Корчагин форсировал чертежные работы. Глотов рисовал художественные эскизы. Владимир Дмитриевич Милюков тотчас же откликнулся на просьбу ребят и согласился стать консультантом дипломного проекта.

— Кто сказал, что молодым новаторам плохо живется? — улыбаясь во все лицо, спрашивал Павел у Алексея и не догадывался, что для него и его товарища надвигается полоса тяжелейших испытаний...

ПО ТУ СТОРОНУ БАРЬЕРА

Первый гром грянул во время преддипломной общественно-политической аттестации. Собственно говоря, они и не предполагали, что тучи сгущаются. С чего бы? Успеваемость — на «отлично». Их учебу преподаватели в пример

ставили. Общественная работа — на высоком уровне. Стоит заметить, что Павел и Алексей всегда были на первых ролях в училище. Корчагин — заместитель секретаря комитета комсомола СПТУ № 75, начальник оперативного отряда училища. Алексей — комсорг группы, начальник штаба оперотряда. Оба признаны лучшими комсомольцами училища. И вполне закономерно, что их, как лучших из лучших, удостоили чести во время празднования Дня Победы возложить от училища цветы на могилу Неизвестного солдата.

Правда, перед аттестацией ребята не успели сдать несколько зачетов. Дорабатывая проект медицинского лагеря и одновременно оформляя заявки на изобретения, порой засиживались в библиотеках, пропускали некоторые занятия. Впрочем, на их успеваемости это не отражалось. Главное же — к моменту аттестации Павла Корчагина и Алексея Глотова признали первыми изобретателями Москвы среди учащихся профтехучилищ.

Аттестационная комиссия в составе заместителя директора по учебно-воспитательной работе Л. А. Яценко, преподавателя черчения В. Г. Гликина, мастера производственного обучения В. В. Моисеевой и секретаря комсомольской организации Марины Пешехоновой заканчивала работу. Оставалось аттестовать только Глотова и Корчагина.

— Ну а вы, голуби, что сделали полезного для себя и для училища?

Алексей спокойно начал рассказывать о работе оперативного отряда, об успеваемости, о комсомольских делах. В конце монолога положил на стол перед членами комиссии толстую папку. С заявками на изобретения. Но каково было удивление ребят, когда завуч с пренебрежением отодвинула их труд.

— Ваша самодеятельность никому не нужна. Да и кто вам разрешил в процессе учебы заниматься какими-то медицинскими делами?

Павел, по складу характера человек довольно горячий, вскинулся было что-то сказать, но более рассудительный Алексей остановил:

— Не спеши, Паша, дров наломаешь.— А сам в замешательстве только и нашелся что промямлить: извините, мол, больше не будем.

— Ах да вы, оказывается, у нас птицы высокого полета! — продолжала шуметь на ребят завуч.— И вам не до посещений занятий? А не больно ли падать будет? Короче, я за то, чтобы этих двоих не допускать к защите дипломов...

Все одобрительно кивнули. Только Владимир Григорьевич Гликин, закончив листать папку с документами, в изумлении развел руками. Вышел из-за стола, сел рядом с ребятами.

— Да разве так можно? — не понимал поведения своих коллег преподаватель черчения.— Что они, двоечники последние, что ли? Вы только загляните в папку — ребята занимались настоящим творчеством. Можно сказать, нашли свое дело в жизни...

34