Техника - молодёжи 1989-03, страница 23

лодку. Блесна лежала на еланях. Я не стал дергать стартер у мотора, медленно греб и пускал в воду леску: чем черт не шутит, вдруг семга клюнет? На берегу снова раздались крики и выстрелы.

Глотать железку рыба не стала: через полчаса я не спеша выгреб к человеку с ружьем.

— Ты что, за мной? Перевези...- Мужик был налегке, с не-

Неп

юд суд! Phj нарушений.

| разн<

болы

походный топорик. Сизая поро?ль на загорелом лице выдавала его пребывание в пятидневном. как минимум, одиночном походе.

Он был похож на геолога. Устроившись в лодке, он достал сигарету, а пустую пачку заботливо было завернул в целлофан, да спохватился: «Что это я? Ведь из тайги уже выбрался...» Пачка полетела за борт: затянувшись дымком, геолог полез в свой рюкзак и уже рядом с берегом протянул мне какие-то корни:

— На вот, прими в благодарность, это вроде женьшеня.— Рассказав, как надо настаивать это «лекарство от всех болезней», он пояснил: — Золотой корень, с Урала: растение редкое, занесено даже в Красную книгу! — Выйдя из лодки, геолог столкнул ее нос опять на воду и помахал на прощанье ру-

К вечеру я вернулся на баржи. Буксира все не было. Я снова уселся на леере — любовался ландшафтом. Вспомнив о сморщенном корне, который геолог назвал золотым, я почему-то подумал, что весь этот случай дает представление о многих печорских проблемах. Ведь куда ни посмотри, сплошь да рядом нарушения многих инструкций. Та же лодка на барже — имущество пароходства, предназначенное, выражаясь казенным языком, для производственно-матросских нужд и проведения аварийно-спасательных мероприятий. Возить на ней всяких прохожих никто не имеет права.

К тому же и на леере сидеть нельзя, да еще без спасжилета (и ездить на лодке без него, кстати, тоже нельзя). Нельзя бросать в воду бумагу, окурки, нельзя ловить рыбу в Печоре блесной и, уж тем более, нельзя трогать растение, входящее в список исчезающих. И в воздух палить из двустволки тоже было нельзя: охотсезон еще не открылся... Да, еще взятка — под видом ценного подарка... В общем прямая

рода инструкции, правила вредят живому делу, это не всегда так. Например, как не согласиться с мнением начальника Печорской судоходной инспекции, который направил в исполком Печорского райсовета письмо с такими словами: «...анализ использования флота организациями, не подведомственными МРФ РСФСР, показывает, что техническое состояние флота находится на низком уровне, ежегодно по бассейну запрещается эксплуатация более 40 судов. ...Имеет место работа запрещенных к эксплуатации судов, в том числе и без документов Речного Регистра. Все это создает предпосылки к аварийности в бассейне, угрозу сохранности перевозимых грузов, жизни и здоровью людей». И даже приходит в голову мысль о пиратстве в отношении государственных средств, когда читаешь постановление Печорского городского комитета народного контроля хотя бы те несколько строк, что касаются флота, к примеру, водного участка автотранспортной колонны (АТК) Главкомигазнеф:

I грузи

судое

?ревезенного груза ведется по товарно-транспортным накладным в количестве, равном грузоподъемности барж, а иногда и гораздо выше... флот используется неэффективно, себестоимость перевозки одной тонны груза в 61 раз (!) выше, чем в пароходстве...»

Я созерцал теплоходы и представлял: вот — пароходству отдали суда и плавкраны — весь ведомственный флот. И что из этого выйдет? «А ничего»,— отвечал я себе, вспоминая, как год назад беседовал с некоторыми руководителями. На мой вопрос: «А целесообразно ли весь ведомственный флот передать пароходству?» — они, как один, соглашались: «Да». Но вот парадокс! В мнении о том. как это сделать практически, они единодушны: сие невозможно.

Странно устроены люди: я сидел на леере и с тоской размышлял о том, что все как будто бы правы, а вот теплоходы стоят... «Инструкции, параграфы, правила»... словно заклинание повторял я и вспоминал геолога, которого утром перевез через Печору. Представил себе

лствующии

1нстру кция

Итак, геолог рвет глотку на берегу (стрелять запрещено!). Я надеваю спасжилет и (если захочу, разумеется) еду на пристань, к диспетчеру, спрашиваю его, как поступить. Допустим, тот тоже не превышает своих полномочий: человек там для нас посторонний, перевозить его мы не имеем права. «Будем ждать указания сверху!» — поднимает он палец (над нами, вы помните, чистое небо). Я возвращаюсь к барже, преспокойно покуриваю (в установленном месте) и не обращаю внимания на доносящийся крик. Геолог, послав всех нас куда надо, понуро бредет километров за 10—15, к тарифному пункту, и ждет там «Зарю».

Другая сцена. Диспетчер, проявив незаурядную смелость, принимает решение: перевезти! Я сажусь в лодку и еду к геологу — выясняю, чего он хочет, где можно причалить и прочее. Затем возвращаюсь, пишу заявление, где прошу выдать для пассажира закрепленный за кем-то жилет и, если мне разрешают, сажусь в ту же лодку. У геолога беру расписку в том, что он плавать умеет, провожу инструктаж о правилах поведения на воде и, мучительно припоминая, не забыл ли чего, привожу его к диспетчеру. И тут-то и начинаются проблемы неразрешимые!

Золотого корня у геолога нет это ясно, его рвать нельзя. А деньги (допустим) имеются. Но что с того? Как их оприходовать? С другой стороны, отпустить мужика просто так мы не имеем права: лодка-то

ломаем головы: где взять расцен-

«Но хватит пустых фантазий,— перебил я ход собственных мыслей. Если действовать строго по правилам, то я останусь на барже, а этот геолог — на том берегу, как говорится, при своих интересах».

Любопытно: ведь и передачу ведомственного флота пароходству назвали пустой фантазией. Что ж, резонно. Вот я сказал, что если Коминефти понадобится перевезти нестандартный груз весом 10 т, то объединение отправит с ним свой плавкран. А пароходство, располагай оно мощными кранами,— повезет ли оно этот груз? Нет, не повезет. Ведь груз-то 10-тонный, а самая малая баржа пароходства имеет грузоподъемность 200 т. Сле-

21