Техника - молодёжи 1989-04, страница 62

Мимо пробежала вконец расстроенная Августина Иосифовна

Ничего не могу поделать. Они го ворят: «Не ваше дело, нам все поручили, не мешайте работать!» — Она чуть ие плакала — ведь столько денег ухлопали!

Финал банкета был понятен: фиаиов-цы, задержавшиеся в институте, видели, как часа через два за стол уселась вся ресторанная банда и пировала в свое удовольствие.

Виталий Лазаревич решил заняться аспирантами всерьез и задал Таксару и Рабиновичу задание, где много было вычислительной работы

Сначала они поспорили у доски о методике работы, вывели формулы, раздобыли себе арифмометры и уселись за мой стол. Я сидела посредине— Рабинович у правого торца, Таксар у левого. Недели две по несколько часов они сидели рядом со мной и надоели мне ужасно Не тем, что их старенькие ариф мометры тарахтели, звенели и даже скрипели, но своими беспрерывными схватками. Почти каждое число они сверяли, причем оба постоянно ошибались. Если ошибался Рабинович и Таксар скромно указывал на это, то Рабинович мгновенно проглатывал его замечание и делал вид, что ничего не произошло Но уж если ошибался Таксар, то Рабинович осыпал его такими язвительными и дурацкими насмешками, что я не могла удержаться от смеха, а Таксар, очень напоминавший мне добродушного щеночка, только обиженно выпячивал губы и что-то бурчал себе под иос.

Но вот работа их наконец кончилась, была переписана и торжественно вручена Виталию Лазаревичу Виталий Лазаревич взглянул на нее и эдак небрежно сказал:

— Ну что же. кончили! Это хорошо. А теперь полистайте немножко назад тот сборник, из которого вы брали ис

Виталий Лазаревич ГИНЗБУРГ (с п. р а-в а) и Семен Захарович БЕЛЕНЬКИЙ.

Игорь Евгеньевич ГАММ (в центре) на отдыхе.

— А я люблю, когда результаты повторяются. Особенно люблю, когда к решению удается подойти разными путями Есть такое приятное чувство значит, мы пришли к истине.

Ну, нет Рабинович таких чувств не мог понять. Что-то шепча, он забросил работу в свой портфель и вылетел из комнаты (впрочем, дверью все-таки не хлопнул).

Однажды к нам ворвался Леонтович Он был очень странный, весь дергался и издавал какие-то хрюкающие звуки. Мы все вскочили... Он плюхнулся на стул, сложился, поджав иоги (в своей любимой позе Мефистофеля по Антокольскому), обхватил голову руками и затрясся. Игорь Евгеньевич испуганно заглянул ему в лицо и радостно закричал:

— Да он смеется!

Тут Игорь Евгеньевич сразу стал умирать от любопытства.

Он бегал трусцой вокруг Леонтовича и умолял:

Ну, Михаил Александрович, ну пожалуйста! Ну расскажите, что случилось! Ну, Михаил Александрович!

Наконец Леонтович пришел в себя,

ходные данные Там есть статья на ту же тему,— Виталий Лазаревич взглянул на меня, и его глаза озорно блеснули.

Что тут сделалось с Рабиновичем!

Сначала он остолбенел, потом стал пыхтеть от ярости, потом схватил сборник и стал ожесточенно листать его («две недели собаке под хвост, две недели дурацкой работы, две драгоценные недели...»).

Таксар вытягивал шею, заглядывал через его плечо. Виталий Лазаревич спросил:

Ну и как?

Сошлось, конечно, мрачно ска зал Рабинович,— а что же еще может быть?!

— В пределах точности сошлось,-добавил Таксар.

Тут в комнату вошел Игорь Евгеньевич. Он сразу оценил обстановку и задумчиво сказал

шумно высморкался и стал рассказывать:

Ну вот. Мы разговаривали с Сергеем Иванычем. Вдруг подошла академик Штерн, сказала — ненадолго, у нее что-то очень срочное Я хотел уйти, но Сергей Иваныч говорит: нет, остань тесь. Я отошел к окну и стал к ним спиной. Ну, она заговорила о каких то делах.

(Я сразу прекрасно представила себе Штерн — Линочку, как ее называли. Мы с ней недолго в эвакуации жили в одном доме в Алма-Ате Это была коротенькая полная женщина, очень важная, почти величественная. Она там всех поразила тем, что ей где-то мгновенно достали «выезд» пролетку, вороную лошадь и даже фешенебельного кучера. Из дома ее всегда провожал и подсаживал ее племянник, у института принимали «под локотки» сотрудники.

60